— Я знаю.
— Ну разумеется. — Он повернулся и пошел к лифту. Обернувшись, добавил: — Между прочим, пару недель назад пришло разрешение — если тебя это, конечно, еще интересует.
— Нет, уже нет. — Проходя мимо большого окна, за которым находились боксы, Гай увидел Иду Приммер, прилаживающую кислородные трубки крошечному краснолицому малышу. Она заметила его и смутилась. Он пристально смотрел на новорожденного. Сколько он их перевидал — все были на одно лицо. А этот совсем другой, думал Гай. Меньше, конечно, но дело не в этом. Он совсем другой, потому что это его ребенок и еще потому, что он скоро умрет.
Город был рассержен, шокирован, возмущен, оскорблен, растерян.
Клара Коффин сказала:
— И как я раньше не догадалась. Эти ее невинные большие черные глаза, такие красивые и печальные. Подумать только — все это время она только тем и занималась, что затаскивала мужика к себе в постель.
— Клара! — рявкнул Сай.
— Ну разве я не права, а?
— Клара, обычно мужчина затаскивает женщину к себе в постель.
— В данном случае все было как раз наоборот. — Упорствовала Клара. — Именно она залезла ему в штаны.
— Клара, женщина больна, может быть, даже умирает.
— На все воля божья, — отрезала Клара.
Доктор Боллз уверил свою жену, что возвращение Гая в Ист-Нортон никоим образом не повлияет на его статус. «Ему уже разрешили практиковать. Да, но где он возьмет пациентов? Кого он будет лечить в этом крошечном городке, где теперь каждому известна вся подноготная этого дела?»
Миссис Маннинг печально призналась судье, что гороскоп Гая явно не предусмотрел такого поворота событий, в связи с чем она решила оставить свое глупое увлечение и заняться йогой. Конечно, она теперь слишком стара, чтобы стоять на голове или прокалывать ноздри иголками, или, скажем, спать на гвоздях. Но ведь есть же и не такие болезненные, более достойные упражнения, и отныне она каждый божий день в течение сорока пяти минут будет заниматься самосозерцанием.
Старый судья одобрительно кивал. Он чувствовал громадное облегчение. Наконец, он мог не бояться того, что в один прекрасный день звезды скажут ей ужасную правду, подвергнув тем самым смертельной опасности его супружескую жизнь и материальное благополучие. Миссис Маннинг, видимо, проведет теперь остаток своих дней, сидя в позе «лотоса» на полу гостиной, прислушиваясь к собственным ощущениям. Пусть сидит хоть до второго пришествия — ему все равно.
Ида Приммер, которая в июле выходила замуж за своего «фармацевта», заявила, что она в жизни не слыхала ни о чем более печальном и удручающем, чем дело Монфорда. «Видите ли, ведь это вовсе не его ребенок, — просвещала она желающих, театрально закатывая глаза. — Я ухаживала за мальчиком и знаю, стоит только взглянуть на его подбородок. В точности, как у Лэрри Макфая. А теперь послушайте, что произошло на самом деле: Лэрри, оказывается, спал со своей женой (ну что вы, временами он был вполне на уровне), и миссис Макфай забеременела, но доктор Монфорд даже не подозревал об этом. Когда же он избавил от страданий своего старого друга, миссис Макфай, испугавшись возможных домыслов, решила бежать из города, ведь никто и подумать не мог, что Лэрри был еще в состоянии сделать ребенка. Доктор Монфорд, узнав, что у нее туберкулез, отговорил ее от немедленного аборта, а потом ему стало так жалко бедную миссис Макфай, что он женился на ней на тот случай, если ребенок останется жив. Именно так все и было, но ведь не станет же он рассказывать эту историю всем и каждому. А люди настолько ограничены, что ему все равно никто не поверит, а это ужасно грустно».