— Ты забыла об этом?
— Да, я забыла, — прошептала она и пошла в гостиную, пытаясь найти укрытие среди морских раковин, плетеных ковриков и россыпи заморских безделушек.
— Я забыла, Гай. Забыла. — У нее стучало в висках. Он приблизился к ней и обнял за талию, потом сильно притянул к себе, набивной халатик распахнулся и упал с плеч, а его прохладные руки заскользили по спине под сорочкой. Тело ее напряглось, она не могла пошевелиться, только хрипло и яростно шептала: «Не надо, не надо». Пытаясь вырваться, она вцепилась в его руки, потом вдруг перестала сопротивляться и, не помня себя, прижалась к нему, а он поднял ее и понес по скрипучей лестнице наверх, не отрывая взгляда от ее обнаженной груди. Она закрыла глаза и прошептала: «Пожалуйста, Гай, прошу тебя, Гай». Он положил ее на пуховую постель, и она почувствовала, как его руки бережно раздевают ее. Глаза ее стали влажными от слез, а потом было ужасное, чудесное падение — она ждала и желала его и ненавидела себя за это, пока все не исчезло: и этот дом, и этот мир — и она вдруг снова стала маленькой девочкой.
— Нет… Нет… — тихо говорила она, вытянувшись на вышитом покрывале, и ее распущенные черные волосы закрывали маленькую грудь. — Я не поэтому просила тебя приехать… Это все из-за Сэма, я испугалась, а когда он рассказал мне о смерти твоего отца, мне стало жалко тебя, и я подумала, что мы можем сыграть в шахматы или… — Она засмеялась и сказала: — Доктор заботится обо мне. Взяла и позвала своего доктора… доктор мне понадобился.
— Замолчи, Мар.
— Больше это не повторится.
— Я знаю. Поэтому и не хотел приходить. — У него прервался голос. Потом он добавил: — Ты хотела сыграть в шахматы. Ну, что ж, давай. Я очень хорошо играю в шахматы.
— Не сомневаюсь. — Она захихикала. — Белые или черные?… Чей ход? — Гай стоял отвернувшись, пока она надевала платье.
Он спустился по лестнице, поставил на карточный столик шахматную доску, пододвинул два складных стула. За все это время он ни разу не взглянул в ее сторону.
Они сыграли две партии, и он обе выиграл.
Пришел Сэм, почти трезвый и сильно смущенный.
— Ну и как? — спросил он.
— Он выиграл, — сказала Мар. — А я получила мат.
Первый сексуальный опыт Берта Мосли пришелся на четырнадцать лет. В то время, в период Великой депрессии, он жил с матерью, отцом и тремя сестрами в Белмонте, пригороде Бостона, где у отца была маленькая закусочная на углу, с проволочными стульями, кафельным полом и большим вентилятором, который медленно и бесполезно вращался душными летними ночами.
Предметом его первых вожделений была двенадцатилетняя сестра Джоани. Она спала одна в комнате на втором этаже их старого серого дома, стоявшего в тенистом переулке. Берт спал прямо над ней в мансарде. Почти под самым его окном была прикреплена самодельная пожарная лестница — толстая длинная веревка с сиденьем, которой можно было воспользоваться в чрезвычайных обстоятельствах. Но таковых не возникало. Однажды вечером, скучая и томясь, мечтая о приключениях, Берт, несмотря на строгий запрет отца, решил опробовать пожарную лестницу. Он подтянул веревку, устроился на деревянном сиденье и стал спускаться, пока не оказался вровень с окном Джоани. Он увидел ее через штору. Она, обнаженная, стояла перед зеркалом и любовалась собой. Увидев в зеркале отражение Берта, она ахнула и моментально натянула пижаму.