Молебен за здоровье Лэрри Макфая был в самом начале службы. Преподобный Джон Треливен сделал перерыв, протер стекла очков и обвел прихожан усталыми глазами человека, который постоянно просит у Бога свершения чуда, хотя в глубине души и не верит в силу молитвы Он подождал, пока стих последний шорох, замер последний шепот на деревянных скамейках. Затем, взмахнув рукавами ризы, воздел руки к небу и опустил голову на грудь, так что очки у него блеснули, и в них отразились голубые и красные витражи окон. «Давайте помолимся», — сказал он.
Гай сидел, подперев рукой подбородок, облокотившись на спинку передней скамьи. Потом он сильно, до боли, до красного тумана, надавил костяшками пальцев на глазные яблоки. Облизнув пересохшие губы, стал прислушиваться к тому, что говорит Джон Треливен: «Святой Отец… мы собрались здесь, чтобы просить Тебя не обделить своей бесконечной милостью человека, которого мы все любим и который ждет своего Спасителя в час тяжких испытаний… Лэрри Макфай… который ужасно болен… сражен болезнью, и одолеть… вылечить ее можешь только Ты, святой Отец, мы умоляем Тебя, о святой Отец, верни его нам… его жене, его отцу, его друзьям… мы умоляем Тебя, о святой Отец…» Молитва продолжалась, а Гай все крепче прижимал к глазам костяшки пальцев и так старался молиться, что у него взмок лоб и вспотели ладони, и ему казалось, что он и впрямь молится, впервые за все годы его взрослой жизни, завороженный этой тишиной и этим певучим голосом, и искренностью повторяющихся слов, — молится, действительно молится Наконец, его губы сами собой зашевелились и он, не веря собственным ушам, услышал свой тихий голос: «Позволь ему умереть, о Боже, Пошли ему смерть, умоляю Тебя».
Когда молитва закончилась, Гай продолжал сидеть, опустив голову на бледную руку, сжатую в кулак на спинке передней скамьи. Слово «Аминь» прокатилось по опущенным головам, и они поднялись. Люди зашаркали ногами, снова зазвучал орган. Доктор Треливен громко вздохнул и объявил, что сейчас они споют псалом 237. Прихожане встали, только Гай продолжал неподвижно сидеть, и холодный пот струился у него между сжатыми в кулак пальцами, каплями застывая на лбу. Сидевший рядом с ним человек, служащий из магазина скобяных изделий, наклонился к нему и прошептал: «Вам плохо, доктор?» До Гая не сразу дошел смысл слов. Он поднялся, словно в забытье, взял положенный перед ним псалтырь. Пропел монотонно, потом снова опустился на скамью, и его блуждающие глаза остановились на оконных витражах, и он подумал, что отец Серрано заменил окна в церкви Святого Иосифа и что служба идет в индепендентской церкви. Он стал рассматривать нарисованных на стекле рождественских ангелов с золотыми трубами, а в это время доктор Треливен говорил о значении веры, потом прозвучало последнее песнопение, и хористы, наконец, ушли.