Когда он подъехал к станции в Фалмауте, разгружали почтовый вагон. Старый паровоз шипел, выпуская в сумерки пар и угольную пыль, и свет в вагонах уже горел, хотя еще не стемнело. Он побежал по платформе, крикнул кондуктору, чтобы тот немного задержал отправление и поднялся в последний вагон. Он двинулся вперед, поворачивая голову из стороны в сторону, пока, наконец, в четвертом вагоне от хвоста не увидел знакомый узел волос, смоляно-черный в тусклом свете желтых светильников.
Мар медленно подняла глаза. Лицо ее было безжизненно. Казалось, она совершенно не удивилась и вообще была уже не способна испытывать какие-либо эмоции. Она сказала:
— Почему ты не оставишь меня в покое?
— Куда ты едешь?
— Никуда. Просто катаюсь.
— Чтобы убить себя — и не только себя. — Он снял с вешалки у нее над головой сумку. — Пойдем, — сказал он и зашагал по проходу. Он знал, что она идет следом, — сзади слышался стук ее каблучков. Но он не оглянулся, пока не подошел к машине и не поставил на заднее сиденье ее саквояж рядом со своим черным чемоданчиком. Потом он открыл дверцу и помог ей сесть. На Мар был коричневый шерстяной жакет. Тяжело опустившись на сиденье, она с обреченным видом смотрела на тяжело набирающий ход поезд, пока он, наконец, не покатился плавно и не исчез за поворотом.
Гай развернул машину и поехал в сторону Ист-Нортона. Мар смотрела через лобовое стекло на дорогу. Он наблюдал за ней в зеркало. Когда они проезжали клюквенное болото, он сказал:
— Их делают искусственно, наполняя топь или пруд песком. Потом роют траншеи, возводят плотины и поворачивают ручей, чтобы затопить болото.
— Вот как…
— Да, а вот эти домики по краю — для пернатых. Знаешь, для чего они? Заманивать птиц, чтобы они ловили бы насекомых.
Мар кивала, рассеянно глядя на густые заросли желтых клюквенников вдоль болота. Было холодно, и хотя сезон сбора уже закончился, несколько португальцев в ярких одеждах ползали по грязным бороздам, собирая последние ягоды специальными совками, и руки их были в грязи, как в перчатках.
— Хлопок, — пробормотала она немного погодя. — На жарком юге — негры и хлопок, на севере — португальцы и клюква.
— Когда-то на сбор клюквы выходили всем миром. Пока португальцы не открыли для себя эти места.
— Именно в этом и заключается разница между нами. Видишь ли, у нас на юге не было общественной работы, так таковой. Помощников всегда хватало. — Она замолчала. Через некоторое время они въехали в город, и Гай остановил машину перед старой гостиницей с названием «Линкольн», выведенным черными буквами на прикрепленной над крыльцом поблекшей вывеске.