— Миссис Роскоу, — сказала она в трубку. — Схватки начались пятнадцать минут назад, она в совершенной панике. Хорошо, доктор. Поняла. — Она повесила трубку, повернулась и открыто взглянула в лицо Гаю, стоявшему у лифта. — Я должна позвать акушерку. Скоро начнутся роды.
— Я помогу. — Голос его был такой хриплый, что он сам удивился.
— Это же пациентка доктора Боллза. Он сейчас в Харпсуэлле, но уже выехал сюда.
— Я хотел сказать, что позову акушерку. — Он замолчал, прислушиваясь к первым стонам роженицы в глубине коридора. — Тебе лучше пойти туда и оставаться с ней до прихода доктора Боллза.
— Почему? — Она посмотрела на него с удивлением. — Почему ты должен беспокоиться насчет акушерки?
— Не знаю. Я… — Он и впрямь не знал. Не понимал, с какой стати предложил свою помощь.
— Так, — сказал он и тяжело опустился на деревянный стул, поставив на пол рядом с собой свой черный чемоданчик. Фрэн пристально посмотрела на него, пожала плечами и, взяв из ящика стола ключ, быстро пошла в подсобное помещение. Через минуту вернулась с марлевой маской и маленькой бутылочкой эфира. Она положила ключ на стол, потом передумала и бросила его в передний ящичек стола. Она была совсем близко от него, и когда наклонилась, то в разрезе белого накрахмаленного халата он увидел нежную ложбинку между ее грудями. Она, замерев, некоторое время смотрела на него. Потом резко выпрямилась. Лицо ее было каменным, со сверкающими углями глаз.
— Это была шутка, понятно?… Та ночь в машине.
— Фрэн…
— А эти фотографии, которые ты сжег. Бьюсь об заклад, ты вволю натешился, рассматривая их. — Она засмеялась, резко повернулась и направилась в комнату, где стонала женщина.
Гай облизнул пересохшие губы, посмотрел на лежащий на столе зеленый регистрационный журнал и подумал, что хочет пить. Казалось, он мог бы выпить галлон ледяной воды. Он прислушался к громким стонам беременной женщины — это были уже не ее стоны, а крики диких уток из далекого прошлого, стоны Лэрри и стоны Мар, страдающей оттого, что не родился ее ребенок, оплакивающей своего ребенка и свою загубленную жизнь и громко взывающей к Господу, умоляя Его сделать что-нибудь, что-нибудь, хоть что-нибудь! Он закрыл уши руками. Но громкие стоны продолжались — теперь стонала его душа. Он стал смотреть на зеленый журнал, потом его внимание привлек неплотно задвинутый ящичек стола с золотистым в свете настольной лампы ключом от подсобки.
— Если бы ты мог, — пробормотал он. — Если бы ты мог, Лэрри, если бы ты мог…
Он коснулся ключа негнущимися пальцами, схватил его, вскочил на ноги, споткнулся о свой черный чемоданчик, помедлил, потом открыл его, вынул шприц и, осторожно держа его перед собой, медленно пошел по коридору. Он миновал комнату, где у постели стонущей женщины сидела Фрэн, дошел до подсобки, сунул ключ в замочную скважину и открыл дверь. Он двигался неслышно, не отдавая себе отчета, думая лишь о том, что морфий где-то здесь, на второй полке: в таблетках и в растворе. Он дотронулся до склянки, отдернул руку и продолжал искать дальше, пока не нащупал бутылочку с жидким морфием. Он взял ее