Мама замолчала, в её глазах светился смех, пополам с отсветом клинка.
— А мы на самом деле здесь, как беспомощные дети. Вот ты говоришь — кожевник. Это в Нулевом я была им. И шкуру свежую обрабатывала, и мастерила из неё всё, что покупатель хотел. Ножны? Через неделю. Переплести книгу на подарок? Я пришлю мальчишку, как будет готово. Сумку? Поглядите на готовые. Выбирайте! А здесь...
— А здесь? — поддержал я разговор.
— А здесь только сырыми шкурами занимаются три разных человека! И есть ещё полтора десятка других мастеров по коже, что кривятся, как от ругательства, едва услышав, как я назвалась кожевенником. Здесь каждый занимается своим делом. Один делает только ремни. Другой — только сёдла. Понимаешь? Конечно, я словно нерадивый подмастерье для людей, что всю жизнь полировали своё мастерство только в одном. Таких мастеров на все руки, как я, здесь и по глухим лесным деревушкам не найти.
— Здесь нет глухих деревушек. Ты же сама...
— Ты меня понял, — отмахнулась мама. — Потому я и не нужна никому такая.
Дверь едва слышно скрипнула, пропуская Лейлу.
— Вот, — она покрутила ладошками. — Я чистая и красивая.
— Ну давай тогда ко мне под бок.
Я с удовольствием прижал к себе невесомое тельце.
— Ты по мне скучал эти дни? — требовательно заглянула Лейла мне в глаза.
— Конечно, — я поднял брови. — Разве можно в этом сомневаться? И по тебе, и по маме.
— Тогда можно сегодня с тобой спать?
— Ах ты хитрюга!
Я принялся щекотать сестру. А она восторженно вопила. Наверное, на весь этаж. Только после окрика мамы мы принялись вести себя тише, потом и вовсе успокоились, а я вернулся к разговору, перебирая волосы сестры.
— Если ты сделала ножны, значит, выбрала мастера? И что с заработком?
— Об этом говорить рано, — отмахнулась мама. — Моя поделка чуть ли не из мусорных отрезков. Меня, конечно, похвалили, все же ножны у меня всегда отлично получались, но вот с деньгами ничего ждать не стоит. Наоборот. Я сама изрядно потратилась на подарки, пока ходила по окрестным мастерским. И это вторая причина моей удачи. У остальных таких денег на подношения нет.
— Много это сколько?
Я ещё до города предупредил маму, что три кровавых монеты она не должна тратить ни в коем случае, чтобы ни произошло. Это её шанс стать Воином. И моя уверенность, что если со мной что-то случится, то они с Лейлой не попадут снова в Пустоши. Хотя об этом я тогда промолчал. Но не думаю, что мама не поняла недосказанного.
— Почти шестьдесят зелёных монет.
Тогда это немного. Половина заработка за месяц простого работяги, равного ей по силе.