А ведьма надевает башмаки, когда идет воровать детей.
Вот почему она может появиться где угодно, сея горе и беду. Вот почему ее нельзя поймать. И мы ничего не можем с этим поделать. Печаль нашу ничем не исцелить.
Понимаешь, давным-давно, когда лес еще не был таким опасным, ведьма была совсем крошечной. Меньше муравья. Сил у нее почти не было. Знаний – тоже. И сеять боль она не умела. Как ребенок, заблудившийся в лесу, – вот какой она была.
Но однажды она нашла пару башмаков.
Не успела она надеть башмаки, как они в тот же миг перенесли ее на другой конец мира. Она стала искать магию. Она крала ее у других волшебников. Выбирала ее из земли. Вытягивала из воздуха, деревьев, цветущих полей. Говорят, она даже из луны выпила магию. И тогда она наложила на нас заклятие, и мир окутало облако печали.
Ну да, оно и сейчас никуда не делось. Вот почему мир вокруг такой серый и унылый. Вот почему надежда – удел несмышленышей. И чем раньше ты это поймешь, тем лучше.
Глава 23, в которой Луна рисует карту
Луна оставила бабушке записку, в которой написала, что ушла собрать ягод и порисовать восход. Впрочем, Луна понимала, что, когда она вернется, бабушка, скорее всего, еще будет спать – в последнее время она спала очень много. И хотя старая ведьма уверяла, будто всегда столько спала и ничего не изменилось и не изменится, Луна знала, что это неправда.
«Мы все время врем друг другу, – подумала она и ощутила укол в сердце. – И никак не можем остановиться». Девочка положила записку на дощатый стол и тихо закрыла дверь.
Перебросив через плечо торбу, Луна натянула свои походные сапоги, обошла болото по большой дуге и зашагала вверх по тропинке, которая вела меж двух дымящихся груд золы к южной стороне кратера. День был жаркий и влажный, и Луна с отвращением поняла, что от нее начинает пахнуть потом. В последнее время с ней то и дело что-то такое происходило – то запах неприятный, то какая-то сыпь на лице. Луне казалось, что ее собственное тело устроило против хозяйки настоящий заговор; голос и тот иногда подводил.
Но это было еще не самое худшее.
Потому что случались и другие… ну, тоже вроде высыпаний. Вещи, которых она не могла объяснить. Впервые она это заметила, когда подпрыгнула, чтобы разглядеть птичье гнездо, но оказалась вдруг на самой верхней ветке дерева, за которую тут же уцепилась, чтобы не упасть.
«Это, наверное, ветер виноват», – сказала она себе, хотя, конечно, это отдавало безумием. Где это слыхано, чтобы порывом ветра человека забрасывало на верхушку дерева? Но другого объяснения Луна придумать не могла. «Это, наверное, ветер виноват» – не лучше и не хуже прочих. Она не рассказывала о случившемся ни бабушке, ни Глерку. Она не хотела их тревожить. Да и потом, она сама изрядно перепугалась: неужели с ней что-то не так?