В ответ Александров собрал две специальные сессии межведомственного Научно-технического совета ядерной отрасли для рассмотрения причин аварии[1187]. Несмотря на свое название, Совет был заполнен сотрудниками Минсредмаша и бывшими апологетами РБМК и возглавлялся Александровым, держателем патента на его конструкцию. Заседания продолжались часами, и Александров использовал все свои навыки, чтобы подавить разговоры о недостатках реактора, снова и снова возвращаясь к дискуссии об ошибках операторов[1188]. Когда это не действовало, «Аятолла» Славский просто подавлял своими окриками тех, чье мнение он не хотел слышать. Представителю государственного ядерного регулятора даже не разрешили доложить об изменениях конструкции, предлагаемых для повышения безопасности реактора.
Но Геннадий Шашарин, заместитель Майорца по атомным вопросам в Министерстве энергетики, отказался признать поражение[1189]. После второго заседания межведомственного Совета он составил письмо Горбачеву, описывая истинные причины аварии и рассказывая о попытках Александрова и Славского похоронить правду о недостатках конструкции реактора. Шашарин признавал ошибки персонала станции, но настаивал на том, что концентрация на этих ошибках всего лишь вскрывает недостаток организации и дисциплины на станции: «Это не приближает нас к выявлению истинных причин бедствия». Заместитель министра объяснял, что, как бы они ни старались, им не удастся скрывать правду вечно. Глобальный масштаб бедствия, несомненно, побудит международное научное сообщество потребовать изложения технических подробностей цепочки событий, приведших к аварии. «Рано или поздно, – предупреждал Шашарин Генерального секретаря, – все это узнает широкий круг специалистов по реакторам в нашей стране и за рубежом».
Повидавшись с семьей, Виктор Брюханов вернулся из Крыма в конце мая[1190]. Прилетев в Киев, он позвонил на станцию и распорядился, чтобы за ним в аэропорт прислали машину. Повисла неловкая пауза, и он понял: что-то не так. Доехав до станции, Брюханов поднялся в свой кабинет на третьем этаже административного корпуса. Окна были закрыты свинцовыми листами, а за его столом сидел какой-то человек. Никто не позаботился уведомить Брюханова, что он больше не начальник. Это было первое из множества последующих публичных унижений опального директора.
«Что нам делать с Брюхановым?» – спросил новый директор нового главного инженера[1191]. Они решили придумать для него синекуру – должность заместителя начальника производственно-технического отдела. Там его можно чем-нибудь занять, пока он ожидает своей участи. Оба знали: это всего лишь вопрос времени, когда Брюханова призовут к ответу за преступления.