И закрыл глаза от стыда воин.
«Ты силу свою во зло употребил».
И содрогнулась земля под ногами воина.
«Ты судил других, когда сам виновен был».
И пронзил меч сердце воина, и погас в нем огонь.
И эхом отозвалась Истина, и явилась тогда в мир Сила, и воцарилась в нем Справедливость, что восстановлена была.
Таинство ночи нельзя нарушать; ее неспешное течение неумолимо, оно быстро унесет тебя в такие диковинные места, что наутро не захочется возвращаться.
НИР, СКАЗИТЕЛЬ
Меня разбудил протяжный скрип двери, и я с трудом оторвал голову от стола, за которым уснул. В ночи любой звук кажется ударом колокола. Легкая тень выскользнула из таверны. Глазам нелегко привыкать к темноте. Ставни широко распахнуты, царящий внутри полумрак не спеша перемешивается с лунными сумерками, которые плавно вливаются в открытое окно. Сколько же я проспал? Пламя убаюкало меня. Едва ощутимое дуновение холодного ветра коснулось моей руки. Так шепчет ночь, когда под ее покровом кто-то лишается жизни.
Я медленно поднялся из-за стола. Пламя в камине потухло, оставив тлеющие угли. Я прислушался – тишина и ничего, кроме нее. Ночь имеет дурную привычку всё скрывать. Придется искать самому. Выставив перед собой меч, я подбираюсь к двери. Слышен скрип половиц. Старые доски легко выдерживают мои шаги, лишь изредка скрипуче сетуя. Прежде чем распахнуть дубовые двери, смотрю в окно. Что-то притаилось вдалеке под раскидистым деревом. Освежающий ветер касается лица, словно подтверждая мою догадку. Толкаю тяжелую дверь. Луч луны, поняв свою оплошность, скрывается за тучами. Заметно темнеет. Я не свожу взгляда с дерева. Стремительно спускаюсь с холма, держа меч наготове, – и вдруг в нерешительности замираю. Бледный свет освещает высокую фигуру Ренара. Его руки в крови. На траве у его ног мертвая птица.
– Спокойно, – шепчет эльф, отходя на шаг. – Я все объясню.
Я не опускаю меч, стараясь не отводить взгляд. По его губам медленно стекает алая струйка. Светящиеся глаза смотрят то на меня, то на клинок, отливающий серебром.
Немного подумав, я убираю меч в ножны.
– Остальные знают? – спрашиваю я.
Ренар вытирает рот перчаткой.
– Да, – тяжело вздыхает он, – обо мне они знают. – Губы эльфа искривляются в горькой усмешке. – Старик знает, а Брума… – На секунду он замолкает. – Она верит, что проклятье можно победить. – Ренар отворачивается, его плечи вздрагивают. – Но любые снадобья тут бессильны. Пойми, паладин, они могут заглушить жажду, но не утолить ее.
Эльф оборачивается, в свете луны его лицо кажется мертвым.
Я молчу. Слова хотят слететь с губ, но они пусты и бесполезны. Ренар поднимает голову к небу. Луна опасливо скрывается за тучами.