– Какое-то веселое здание у вас, не похоже на суд.
– Раньше был ресторан. Конфисковали у коммерсанта. Проворовался жулик, – не поднимая глаз на адвоката, сухо ответила девушка в черной униформе.
Артем, идя по широким судебным коридорам, бывшим обеденным залам, отобранным у какого-то бизнесмена именем Российской Федерации, живо представлял себе ранее расставленные здесь столы с закусками, сочные пахучие хинкали, хватаемые за соски жирными пальцами гостей, чтобы впиться в них губами, высасывая наваристый бульон внутренностей; слышал звон бокалов «за здравие» и хруст разбитой «на счастье» посуды под ногами, пьяные крики «горько!» и шансон в исполнении дешевых музыкантов с талантливым прошлым – все это сегодня было заменено холодной кафельной плиткой, металлическими скамьями перед залами судебных заседаний, бумажными списками рассматриваемых дел на дверях с краткой информацией о сломанных судьбах в виде номеров уголовных дел. Все это торжество правосудия было приправлено сдавленным шепотом ожидающих вызова людей и ароматом свежей хлорки из раскрытой двери уборной.
Продравшись сквозь турбулентность от столкновения атмосферных фронтов ресторанных призраков и реальной действительности, Артем вошел, наконец, в зал суда, где его уже ожидал Рафаэль со своей симпатичной помощницей-юристом и адвокатом Коленькой. Коленька был оставлен Рафаэлем из предыдущей команды адвокатов, так как он был толковый парень, быстро фиксировал на бумаге мысли подзащитного, правда, абсолютно не умел выступать в суде: заикался и никогда не отвечал на вопросы с ходу. Так как Рафаэль не был под стражей, а находился под домашним арестом, он много диктовал, и за ним приходилось обильно записывать, чем Коленька и занимался.
В этот день в тесный зал судебного заседания набилось много народу. Видимо, под эти залы были выделены подсобные помещения бывшего ресторана, ибо вся красота увеселительного заведения так и осталась в больших холлах, а ныне судебных коридорах, где кучковались стайки адвокатов и просто тяжущихся, удивляясь пространству. Из-за экономии средств перепланировку здания делать не стали, просто выделив для судейских кабинетов и залов заседаний подсобные и складские помещения. Судья, сорокапятилетняя дама с острым взглядом, восседавшая на месте председателя, казалось, была высечена из холодного мрамора. При взгляде на нее становилось прохладно, что в душном зале суда было не лишним. Секретарь суда, девушка с явными признаками беременности под блузкой, а оттого с взглядом, устремленным в бесконечность, добросовестно вела протокол на компьютере, несмотря на жару, вслушиваясь в удивительные для нее словосочетания: «уставный капитал», «голосующие акции», «кворум на собрании», «плавающий залог»…