– Наверное, он был уважаемым человеком, надо будет навести справки о нем, тем более если на доске почета, – адвокат что-то записывал.
– Наверное… Наверное, он был очень крутым, – Лиза оторвала взгляд от записей адвоката и уставилась в стену. – И реализован был очень. И помнят его. Только по моим ощущениям он – человек, который поймает мой велик через круг стадиона, и я точно не упаду, потому как тормозить у меня не получалось. И не будь его рядом, что мне от его заслуг перед отечеством? А вот булки и навык езды на велосипеде… На всю жизнь со мной. И еще портфель с зайчиком… С которым я пошла в первый класс. Мы с ним его покупали вместе. А потом ехали на поезде домой к маме, и мне казалось, что у меня самый красивый портфель во всем вагоне, предмет вожделения всех присутствующих. Я помню, как он смотрел на меня нежно и упивался моим складыванием-выкладыванием по дороге всех моих кукол и прочих мелочей в этот портфель. И как наше с ним общение умиляло присутствующих, когда я просила достать мне портфель с багажной полки и начинала очередной круг открывания-закрывания всех этих собачек на портфеле. И да… Он носил на пенсии свои милицейские рубашки на огород. И выращивал для меня клубнику, самую вкусную на свете. И очень ждал, чтобы я успела на первые ягоды на каникулах. И всегда рано утром брился и пшикался такой пшикалкой-одеколоном из трюмо, носил смешные кепки и шляпы. И еще был очень немногословен. Но был таким добрым, что достаточно было залезть к нему на колени, чтобы понять, что ты «в домике»… От него пахло «Примой» вперемешку с одеколоном, и вечером у него кололся подбородок, когда я шла целовать его на ночь. И он единственный укладывал меня спать быстро. Потому что… Он пел мне одну и ту же песенку на украинском. Я хохотала и точно знала, что завтра будет так же весело, когда он начнет петь про «Коныка бэз ногы»…
Лиза замолчала. Она смотрела в стену и ее глаза наполнились слезами. Опустила голову, обхватила ее руками. Плечи задрожали, в такт им задрожали полоски известного спортивного бренда на груди. Почему-то Артем смотрел именно на него. Выработанная годами привычка прятаться от чужих эмоций, смотреть в какую-то независимую от них точку. Так ты не принимаешь столько боли на себя. Он отвинтил пластиковую голову стоявшей на столе бутылке с водой, принесенной с воли, протянул плачущей Елизавете.
– Лиза, выпейте воды, – произнес Артем как можно мягче. – Выпейте, выпейте… Пожалуйста…
– Да… да… – вытирая глаза рукавом потертой спортивной кофты, сказала Вульф. – Я сейчас успокоюсь… Извините…