Заведение ждет облава.
– Сваливай, пацан, – советует охранник, и я пересекаю стоянку, а потом иду целый квартал вниз по улице, пока не достигаю проулка, ведущего на зады «Окраины города ветров».
Через него я возвращаюсь к клубу, огибая мусорные баки и пожарные лестницы, перешагивая лужи бог знает чего, а в голове стучат слова Пэриша: «Первый раз вижу эту фотографию».
Я думаю о масках, которые мы носим, о том, для кого мы их надеваем; вспоминаю слова Сары о беззащитности музыкантов перед публикой и бахвальстве друг перед другом. Допустим, в гримерке клуба, где они регулярно выступают. Допустим, в присутствии зеленого местного музыканта, особенно такого, который всегда готов высказать четкое мнение о других зеленых местных музыкантах.
Пэриш стоит, прислонившись к стене, и курит сигарету.
– Привет.
– Здоро́во, – кивает он, как старому другу, с которым заранее договорился здесь встретиться.
Я передаю ему фотографию, и он, без вопросов взяв ее, говорит:
– А когда бы он вышел на свет, глаза его настолько были бы поражены сиянием, что он не мог бы разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему теперь говорят[34].
– Что?
– Миф о пещере. – Пэриш делает длинную затяжку, выпускает дым в холодный воздух и сползает по стене, пока не усаживается на тротуар. – Платон. Знаешь такого?
В девятом классе я прошел через некую философскую фазу: в основном парадоксы и Ницше, но с капелькой Cogito ergo sum[35] на закуску. В этом возрасте философия представляет собой обряд взросления, и я, подобно начинающему фотографу, снимающему сухие листья и книжки на пляже, не продвинулся дальше подражательства.
– Представь себя в глубине пещеры, – говорит Пэриш. – Ты там родился и ничего другого не знаешь. Ты связан и не можешь пошевелиться, даже повернуть голову. Перед собой ты видишь только стену. А позади тебя костер, и между тобой и костром есть тропинка. Люди ходят по ней и носят разные вещи над головой. Повернуться ты не можешь, но благодаря огню различаешь тени на стене. И поскольку ты никогда не видел этих людей и никогда не видел вещи, которые они носят, да и огня не видел, то эти тени и есть твоя реальность. А те, кто ходит по тропинке и может свободно выйти из пещеры и поменять свет костра на свет солнца, – это просветленные. Они знают настоящую реальность. – Он делает паузу, курит и смотрит на парня на фотографии. – Мы с Эйбрахамом постоянно говорили про пещеру Платона.
У меня встают дыбом волосы.
– Что?
Пэриш поворачивает ко мне фотографию и показывает на юношу:
– Это мой младший брат, Эйб. Он был буквально помешан на аллегории пещеры. Мы с ним когда-то восхищались греческими философами. Аристотель, Платон, Сократ, они были революционерами до мозга костей, но не выставляли свою мудрость напоказ. «Миф о пещере» – это записанный диалог двух чуваков. Просто разговор.