Очень странные увлечения Ноя Гипнотика (Арнольд) - страница 91

Я совсем рядом.

Старик Зоб набирает код и открывает дверь:

– Дамы вперед.

После долгих недель ежеутреннего прохладного приветствия из четырех слов сегодня хватает всего двух, чтобы прочувствовать непростую, но теплую душу старика Зоба.

Несколько лет назад я жил по обмену в одной семье в Бостоне. Две недели в старинном особняке. «Амброзия» очень его напоминает – до мелочей, – и не только визуально и стилистически, но и запахами (старых книг и травяного чая) и звуками (скрипящего дерева и тяжелой вековой тишины). Если снаружи домик смотрится как старинная игрушка, то внутри и подавно. Потемневшая дубовая отделка, красные ковровые дорожки, потрескивает огонь в гостиной в двух шагах от вешалки – интерьер выглядит даже чересчур ретро.

– Приветствую, мистер Джордж, – слышится женский голос из гостиной.

Старик Зоб бормочет что-то невнятное, трясет головой и ведет меня по лестнице наверх.

Лестница тоже точно такая, как в бостонском особняке, – полагаю, все такие дома строились примерно в одно и то же время и в одном и том же архитектурном стиле.

Второй этаж, конец коридора, последняя дверь налево – старик Зоб вытаскивает старый ключ, вставляет в замочную скважину, поворачивает до звонкого щелчка и распахивает дверь.

– В обуви нельзя, – объявляет он, снимая ботинки.

Поскольку мы в гостинице, я ожидал, что за дверью окажется одна комната, но тут целая квартира.

– Я скоро вернусь, – говорит старик Зоб. – Ничего не трогай.

Он шаркает прочь, пока я развязываю шнурки и оглядываюсь по сторонам. Здесь совсем другой запах: густой, сладковатый, с нотами кедра. Одинокое кресло стоит у камина перед громоздким телевизором; позади кресла располагаются бар с напитками и два набитых битком книжных шкафа, корешки поблескивают серебром и золотом. Все стены, кроме той, что заслонена шкафами, увешаны фотографиями: в основном горы, леса, поля, животные. Людей нет. Одну полку занимают сувениры: бейсбольные карточки, помещенный в рамочку билет с автографом Мухаммеда Али, баскетбольная карточка с подписью Майкла Джордана, вымпел «Чикаго кабс»[27] с Мировой серии 1945 года.

– Ух ты!

– Болеешь за «Кабс»?

Старик Зоб стоит над баром, разглядывая ряд дорогих с виду бутылок виски. Некоторые полны, но в большинстве осталось на донышке, и теперь мне бросается в глаза, насколько слабым выглядит старик, словно из него вылили содержимое, как из его бутылок, и осталось всего несколько капель.

– Ага, – отвечаю я. Учитывая критический уровень папиного восторга перед «Кабс», любимую команду мне выбирать не пришлось.

– Тогда ты, наверное, знаешь, что случилось в сорок пятом?