Очень странные увлечения Ноя Гипнотика (Арнольд) - страница 99

Алан: Дж вроде художник, да?

Я: Да, но по-настоящему не прославился. Про него всегда пишут «Джонатан, сын…»

Я: Тень матери его поглотила. Думаю, она чувствовала вину

Алан: Но где ответ на твой изначальный вопрос? Почему одна картинка отличается от остальных?

Алан: (Не торопись)

Алан: (Целую простыню пишешь?)

Алан: (Не буду отвлекать понапрасну)

Алан: (Чтобы не сбить с мысли)

Алан: (Кстати, давно хотел спросить: КАКОЙ ТВОЙ ЛЮБИМЫЙ ЦВЕТ?)

Я: Ну а как отметить, где зарыта собака, если не другим оформлением? Если уж она не могла сказать сыну в лицо, вряд ли взяла бы и напрямую написала в книге. НО. Она могла подбросить сыну пасхалку в надежде, что тот найдет ее сам. Или не найдет. Может быть, она извинилась для себя. Как католики на исповеди. Просто снять груз с души.

Алан: Да ты хренов Шерлок

Я: До сих пор без понятия, почему мои странные влечения не изменились, в отличие от ЛУЧШИХ ДРУЗЕЙ.

Алан: Еще сообразишь

Я: А пока у нас всегда есть Джо Пеши

Алан:???

Я: Злодей из «Один дома»

Алан: Ты гений

Я: Гений с доступом к интернету

Алан: Не тормози, Пеши и Амбридж отличная пара

Я: Не сомневаюсь. Команда Амбши все разнесет настолками

Алан: Команда Амбши!!! Ты совершенство, люблю тебя

Я: Знаю

Алан: Не будь как Хан Соло

Я: Это эвфемизм?

И тут мистер Арментраут конфискует мой телефон.

Учеба только что закончилась. Наконец-то каникулы по случаю Дня благодарения. С этой мыслью и после общения с Аланом в тот день я ушел из школы в приподнятом настроении, шагнул в морозный воздух Айвертона и в первый раз за долгое время, а то и вообще впервые по-настоящему почувствовал себя Гипнотеком – алановской мускулисто-супергеройской версией меня.

– Филип Пэриш, – воскликнул я, уперев руки в бока и задрав челюсть к небу, – берегись!

В этот минуту младшеклассник с огромным ранцем, случайно проходивший мимо, задал стрекача, из чего я сделал вывод, что его зовут Милип Гэриш или вроде того, потому что паренька как ветром сдуло, и я от избытка энергии помчался вслед за ним, размахивая руками над головой и с маниакальным хохотом вопя:

– Я больше не застрял!

Насколько мне известно, тот мальчишка до сих пор бежит.

В тот же вечер за ужином мы обсуждаем планы на День благодарения, кто приедет, кто не сможет, какие блюда какой родственник привезет и так далее. Кажется, папа освободил одну из гостевых комнат, так что у дяди Орвилла будет свое жилье, когда он заявится, это бесспорно большое облегчение.

Срок моего решения насчет института – как отцовская экспериментальная лазанья посреди стола: никто ее не трогает, мы стараемся даже не смотреть на нее из страха заразиться, и само ее существование сводит с ума. После ужина я окапываюсь у себя, достаю «Это не мемуары» с бонусными материалами и убиваю время, пока приглушенный смех родителей в соседней комнате не затихает. Около десяти вечера я нащупываю в глубине ящика стола фальшивое удостоверение личности, которое прошлым летом изготовил для меня кузен Вэл и Алана. Беру ключи, бумажник и, наконец, потерянную фотографию Пэриша.