В районе предплечья и груди он наткнулся на более твёрдые нарывы желтоватого оттенка. Потрудившись, аккуратно выдавил их.
Внутри оказалась какая-то творожистая жирная масса. Филимонов расковырял нарывы, чтоб было удобнее, и с удовольствием слопал эту массу. После чего тщательно облизал пальцы, искренно пожалев, что мало.
Кожа по всему телу по-прежнему отслаивалась и шелушилась, даже ещё сильнее, чем накануне, поэтому никаких проблем отрывать её не было. Этим главным образом он и занимался весь день.
О ребятах из отряда он вспоминал теперь очень редко и как-то неуверенно. Фамилии путались, лица расплывались.
И вообще, может быть, это были другие ребята. Вовсе не из отряда, а из школы, где он учился.
Но они, к сожалению, ему помочь не могли, потому что на перемене им всем велели бежать в столовую, на завтрак.
Ещё через день с его помощью лопнули сильно воспалившиеся вздутия в самом низу живота, почти в паху. В них оказалось полно вкусного гноя, и Филимонов его с жадностью сожрал.
После чего закусил чуть горьковатой подсохшей кожей, которую нащупал на заднице и оторвал.
Выяснилось, что за прошедшую ночь многие пузыри полопались и сами тоже.
Теперь тело его было покрыто многочисленными язвами всевозможных размеров. Некоторые были мокнущими, но зато другие затянулись корками, которые Филимонов осторожно отрывал и, смакуя, отправлял в рот.
Поев, он подполз к вырытой им яме, опустил туда, в самую глубину, руку и, вытащив её назад, обсосал мокрые пальцы. Так он делал многократно, пока не утолил жажду.
Потом он спал.
Ему приснилась собака из их двора, имя которой он так и не вспомнил. Собака смотрела злыми глазами и вызывающе, с хрустом, грызла какую-то кость.
Филимонов обиделся и швырнул в неё гранату, взорвал к чёртовой матери.
От собаки ничего не осталось, и он потом долго плакал в пустом дворе, жалел её.
Спустя ещё пару дней Филимонов решил пересчитать чёрточки, которые он каждое утро оставлял на стене.
Вышло, что он ошибся. Их отчего-то оказалось двенадцать, тогда как он был совершенно уверен, что их должно было быть только девять, ну в крайнем случае десять.
Поразмышляв над этим, он понял, что истины уже никогда не узнает и перешёл к своему обычному занятию.
Он с удовлетворением констатировал, что хотя некоторые язвы на теле заживали, но в основном их становилось больше, в частности новые появились на бёдрах, где раньше ничего не было. Это означало, что завтра там будет свежая вкусная корка.
Ощупывая себя, он обнаружил три новых больших гнойника: один сзади, на жопе, два около шеи, с правой стороны.