Нет уж, спасибо.
Да и потом, разве эта история лучше той, что я уже пережила?
Чьи-то руки разбудили меня, прервав мой сон, где я была Тарзаном. В короткое мгновение замешательства сон и реальность сошлись, а потом виноградная лоза, на которой я раскачивалась, вырвалась из моей хватки.
– Джолин. Джолин! Просыпайся!
Мои лозы – или простыни, как я увидела их приоткрытыми глазами, – сбились в изножье кровати, и мама склонилась надо мной.
– Вот и хорошо. Ты проснулась. – Она улыбнулась, показывая крупным планом идеальные белые зубы.
Мамино заявление о том, что я проснулась, было не совсем правдой. Мои глаза еще слипались, и тело заплеталось вокруг уже не существующей виноградной лозы/простыни. По правде говоря, я почти не двигалась, разве что невольно скатилась к ней, когда она уселась на матрас рядом со мной.
– Ты ведь не принимаешь наркотики, правда? – Большим пальцем она приподняла мое веко, и я зашипела и отпрянула, как вампир, столкнувшийся с солнечным светом.
Ее руки снова легли на меня, и опять началась тряска.
– Я хотела тебя увидеть. Неужели трудно было дождаться меня?
Один глаз открылся, и я взглянула на нее.
– Который час?
– Начало третьего, – ответила она без тени раскаяния.
– Тогда – да.
Мама сидела на кровати вся такая чопорная и правильная; ее гладкие, сияющие каштановые волосы струились по плечам. Вырез коротенького топа, правда, был низковат, и я видела очертания ее грудной клетки, помимо мускулистых смуглых предплечий. Неужели за последние два дня она еще больше отощала? Мои глаза говорили «да».
Ее карие глаза блестели слишком ярко, но даже без этой визуальной подсказки я почувствовала запах алкоголя и схватилась за угол подушки. Эти ночные разговоры обычно случались только после небольшой помощи от «Капитана Моргана»[8] и никогда не предвещали ничего хорошего.
Она всегда начинала с одного и того же вопроса:
– Как поживает твой отец?
– Прекрасно.
– А разрушительница домашнего очага?
– Мам.
– Что мам? Разве я не имею права спросить о женщине, которую твой отец выбрал, чтобы вместе воспитывать тебя? Разве мне, как матери, не положено знать, насколько хорошо она к тебе относится? Разве…
– С ней все в порядке. Все хорошо. Никто меня не бил, не морил голодом и не заставлял вступать в секту. Нет, папа не упоминал о тебе. Нет, у меня не было ощущения, что они с Шелли расстаются. Нет, я не нашла тайного мешка с деньгами, помеченного «Спрятать от Хелен». Я вообще ничего не знаю. Я никогда ничего не знаю. А теперь я могу снова заснуть?
Но мне это не удалось. Потому что она разревелась. И мне пришлось ее обнять. Потому что она никогда не обнимала меня.