От избытка эмоций ведущий чуть не выпал в ультразвук, народ зашелся в аплодисментах. Камера выхватила крупно несколько возбужденных, судачащих групп.
На гостье было сразу все. Бордово-красная рубашка вразлет наползала на черную юбку до пола, блестевшую, как олдскульная болонья; виднелись белые кроссовки; поверх рубашки был надет еще жакет, или не жакет, но что-то, массивностью проходящее, скорее, по разряду верхней одежды.
По пути к своему дивану она расцеловалась с ведущим; с этой же целью к ней метнулся наперерез Максим. Она, конечно, не отказала ему и поделала лицом вокруг его лица – изобразила светскую условность, но вряд ли поняла, кто это.
Наконец села.
– Ксюша, прекрасно выглядишь.
– Столько дней на баррикадах, даже странно, что не простыла, Андрюш.
Ведущий призвал к бурным аплодисментам.
– Кого, как не тебя, спрашивать о проблемах детей политиков, но скажи, ты хорошо знала Михаила Николаева? Он ведь когда-то давно, в начале девяностых, тоже работал в команде твоего отца?
– Я хорошо знала их всех, – отвечала гостья с загадочной улыбкой, получилось странно-порочно. – Так, кстати, будет называться моя книга, которая выйдет после Нового года. – Она поулыбалась новым аплодисментам. – Но, если честно, как раз Николаева я мало знала. Так. Шапочно.
– Но на самом деле я позвал тебя говорить не о нем, а об аутинге. Знаменем которого ты стала в России.
Раздались отдельные жиденькие хлопки, но крупный план выхватил недоуменные лица из зала, кто-то кого-то переспрашивал.
– На протяжении нескольких лет ты была, пожалуй, единственным публичным лицом, которое регулярно подвергало аутингу других публичных лиц, – зачитал ведущий по своей карточке в таком тоне и манере, будто это сообщение ТАСС. – В том числе, кстати, среди них были мои коллеги – журналисты.
– Да, Андрюша, но не совсем, – многозначительно ворковала гостья. – Они все-таки в основном были не журналисты, не телеведущие, а пропагандисты, так что не называй их нашими коллегами, Андрюш.
– И после каждого скандала в тусовке, даже либеральной, близкой тебе, обсуждался вопрос: корректно ли разоблачать чужую личную жизнь ради политической борьбы?
– А что такое аутинг? Я не в курсе, – внезапно вклинился Максим Николаев, у которого в руках почему-то оказался микрофон.
Ему никто не ответил, а недочет с микрофоном быстро исправили.
– Да, – торжественно заявила гостья и подчерк-нула это паузой. – Это некорректно и неприемлемо. Но у нас это единственный способ на что-то повлиять. По крайней мере, был вот до последних дней. Сейчас, надеюсь, появятся другие. Но поживем – увидим… Действительно, только так можно было сбить корону с этих людей. В отношении нас они творили беспредел, играли не по правилам, а мы, получается, должны были в ответ быть такими интеллигентиками, иисусиками – и их покрывать?