– Хорошо, хорошо, как вам угодно. Тогда давайте принесем дамам мороженое – в буфете ужасная давка, не стоит идти туда всем.
Они ушли, и Надежда снова виновато улыбнулась:
– Владимир бывает очень настойчив, когда речь идет о деле.
– Поверьте, они не будут сегодня говорить о работе. Генрих умеет дать отпор.
– Расскажите, как вы попали в Америку, – попросил Алексей. – Это так далеко. И про движение суфражисток мне тоже хотелось бы послушать.
– А еще Надежда Дмитриевна любит твоего Гумилева, – саркастически заметила Екатерина.
– Не может быть! Это правда? – его глаза загорелись.
– Почему же не может? Отчего всех это удивляет? – Надежда вскинула брови.
– Я не знаю ни одного человека, кто бы его читал в нашем городе. Хотя я мало с кем общаюсь, – признался Алексей.
Екатерина поджала губы – кто бы говорил. Мало с кем он общается! Это когда было? А теперь и с Генрихом общается, и с Рашель, и возможно, с другими девочками мадам Лулу… Она опять поймала себя на мысли, что несправедлива к своему другу.
А Алексея уже понесло:
– Вы знаете это стихотворение? Наверняка знаете, если любите Гумилева. «Русалка». Мне очень нравится, хотя, пожалуй, несколько откровенно…
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны.
Это странно печальные сны
Мирового больного похмелья…
– У русалки мерцающий взгляд,
Умирающий взгляд полуночи,
Он блестит, то длинней, то короче,
Когда ветры морские кричат… – продолжила Надежда, и они оба счастливо рассмеялись.
Ведут себя просто как дети. Екатерина отвернулась и закатила глаза – ну, нашли друг друга. Тонкие ценители поэзии! С тоски можно повеситься…
– Очень смелые стихи, – заметил Алексей, с нескрываемым интересом глядя на Надежду.
– Я и сама смелая, – парировала она.
Вернулись Генрих и Владимир с мороженым. Генрих вручил Екатерине вазочку, и они отошли к окну.
– Удивительно навязчивый жених у вашей знакомой, – признался Генрих.
– А она славная, – Екатерина с удовольствием облизнула холодную ложечку.
– Не сомневаюсь, вы умеете выбирать друзей.
– Вы об Алексее? – насторожилась Екатерина.
– Мне кажется, вы недовольны, что мы с ним стали приятелями.
Она задумалась:
– Простите, вы правы. Какая-то детская ревность. Когда вы были врагами, меня это устраивало. Теперь я вроде и рада. Но… Ревную. Он мой друг детства, знакомы всю жизнь. Веду себя как ребенок, – она виновато улыбнулась и поставила пустую вазочку на мраморный подоконник.
Генрих взял ее под руку, и они пошли по анфиладе комнат.
– Я хотел поговорить с вами.
– О чем?
– Ни о чем конкретно. Мы как-то отдалились. Общаемся, только пока вы совершенствуете со мной навыки владения ножом или по делу. А я надеялся, мы останемся друзьями.