- Нет! - закричал Влад, бросаясь к Глории.
- Мама! - закричала Анджела, хватая Влада за руку, пытаясь удержать его подальше от своей матери.
Глория рухнула, прислонившись к ножке стола, чтобы не упасть.
Нож все еще торчал из ее живота.
Влад сильно ударил ее по лицу, и она повалилась на бок. Он пнул ее под ребра, пнул еще раз.
- Сука!
Он начал расхаживать по комнате, бормоча что-то неразборчивое, вскидывая руки вверх.
Анджела скользнула по полу и оказалась рядом с Глорией. Она взяла руку матери и прижала ее к своей щеке.
- Прости, мам, - oна посмотрела на Влада, на Райана. - Ну как я вам?
- Ты была великолепна, дорогая, - сказал Райан.
- Что? - напряглась Глория, чтобы спросить.
- То же самое, что и раньше, - сказал Влад. - Только мы не думали, что ты на самом деле убьёшь ребенка, поэтому мы придумали альтернативу первоначальному плану. Самоубийство работает так же, как и убийство, Глория. Если тебя это утешит, ты действительно спасла Анджелу oт Aда. Но с её болезнью...- он потрепал Анджелу по подбородку. - Она будет проводить с тобой много времени. Это будет семейное воссоединение.
- Иди к черту...- сказала Глория.
- После тебя, моя дорогая.
Анджела подняла с пола гротескный фаллоимитатор и протянула его Райану.
- Ты обещал, что мы можем попробовать это.
Райан обнял ее за плечи и вывел из комнаты.
Глория почувствовала, что ее сердцебиение замедляется, и перестала пытаться остановить кровотечение из раны. Холодная комната вдруг стала уютным теплом, как любимое одеяло.
Глория закрыла глаз, и ее лицо приняло выражение безмятежности и покоя... даже когда ее бессмертная душа начала кричать.
«Ничто не начинается и ничто не кончается тем, что не оплачивается стоном; ибо мы рождаемся в чужой боли и погибаем в своей собственной».
Фрэнсис Томпсон «Дейзи».
«Сегодня плохо, и день ото дня будет становиться все хуже, пока, наконец, не наступит самое худшее».
Артур Шопенгауэр о страданиях мира
У Глории задрожали колени. Боль в бедрах становилась все сильнее и сильнее, сводя судорогами, обжигая молочной кислотой, смешиваясь с болью в пояснице, шее, плечах и икрах в абсолютную агонию, которая смывала все остальные сознательные мысли. Ее мир был только болью и смятением.
Она знала, где находится. Агонизирующие крики, бесконечно раздававшиеся со всех сторон, и ее собственные нескончаемые мучения сказали ей все, что ей нужно было знать об окружающей обстановке. Хотя Глория ничего не видела, она знала, что находится в Aду.
Она была заключена в какую-то клетку. Маленькая железная клетка, в которую ее тело было плотно упаковано; втиснуто в неудобном положении на карачках, она сидела почти на корточках, ее колени были плотно прижаты к груди, груди прижаты к коленям. Теснота ее тюрьмы была слишком тесной, чтобы позволить ей сменить положение и снять часть давления с икр. Мышцы горели, сухожилия напряглись под тяжестью ее тела. Ее тело дрожало и тряслось. Пот стекал по ее коже ровным потоком, когда она прикусила губу от боли.