— Ну… и вы спрашиваете у меня совета? — пробормотала я.
— Да нет, я просто так вам рассказываю, хочется поделиться с кем-нибудь. Он, понятно, твердит свое: ну ладно, ты теперь живешь здесь как у Христа за пазухой, но что будет через десять лет? А что может быть? Господи, вот коль я за него замуж выйду, то эти десять лет проживу по-другому… Ну? Разве не так?
Я не могла больше слушать Аннушку. У меня просто иссякло терпение, она действовала мне на нервы, подскакивала на диване и трещала, как синица. Каждое ее движение, каждое слово причиняло мне боль.
— Ну, ладно… я прямо не знаю, что сказать тебе… Пойду разбужу мужа.
— Ой, не будите его, дорогая Эва, пусть еще поспит. Так хорошо беседовать с вами! Я еще поговорю, вы не возражаете?
Она продолжала бы болтать, а я не смогла бы ее остановить, но тут раздались три тихих звонка в дверь, таких тихих, что их едва можно было расслышать, но Аннушка тотчас вскочила…
— Ой, это Дежё. Побегу… а если вам что-нибудь понадобится, позовите меня… я услышу.
И она понеслась.
Я тоже встала и пошла в мастерскую. Бенце и впрямь спал на диване, прикрытый одеялом, перепачканный глиной, утомленный и жалкий.
Я пододвинула к нему стул, села и принялась будить его. Раскрыв глаза, он с недоумением на меня воззрился, пробормотал какую-то чепуху и опять было заснул, но тотчас же сел на диване.
— Ах, моя дорогая, ты приехала! А я видел тебя во сне.
— Ну, проснись наконец, — проговорила я. — Умойся. Ты весь в глине. Даже борода.
Он закурил, нетвердо стоя на ногах, затем, шатаясь как пьяный, пошел в ванную. «Или он и вправду пьян?» — думала я. Это трудно понять, а у него особенно.
Потом я принялась снова изучать свою статую.
И правильно сделала, по крайней мере нашла выход своему раздражению. Скульптура бесила меня; за короткое время ничего на свете не изменилось, кроме меня и скульптуры. Она была виновницей всех бед, всех несчастий… короче говоря, так просто было свалить все на скульптуру. Подойдя поближе, я плюнула на нее. Мне хотелось залепить ей затрещину, но она была слишком высока; я стала искать трость, палку, какой-нибудь твердый предмет, чтобы разбить ее, но под рукой не было ничего подходящего, а потом уж я поняла, что сделала бы глупость.
Бенце вошел в мастерскую чисто умытый, выбритый, лицо его сияло неискренней радостью.
— Я рад, что тебя застала моя телеграмма.
— Телеграмма меня не застала. Я случайно вернулась домой.
— Не застала? Случайно? Но… Да все равно. Главное, что ты дома. — Он смущенно потер руки и внезапно прибавил: — Я купил виллу на Балатоне. Можем сегодня осмотреть ее, если ты свободна.