— Почему не смогу?
— Потому что не сможешь. Ты не такой человек.
— А какой?
— Ты инертная, неподвижная, как моя статуя, которую ты презираешь. Можешь злиться на нее сколько душе угодно. Только сейчас я понял, что зря искалечил ее. Я изобразил тебя гораздо достоверней, чем это казалось посторонним зрителям. Такой человек, как ты, не может начать жизнь сначала.
— Ты издеваешься надо мной?
— И ты издевалась надо мной. У нас одинаковый дар. Из меня уже ничего не получится, какой я есть, такой есть, — а ты привыкла обливать меня презрением, — но из тебя тоже ничего не получится… Что будет, если мы разойдемся? Ты ведь тоже своего рода художник, не нашедший собственного жанра, и займешься бесплодными поисками «чего-то» неосуществимого. Ты так же не способна выразить себя, как и я. Нет, я не расстанусь с тобой! Хочешь, осмотрим сегодня вместе виллу на Балатоне. Если нет, я поеду туда один на машине. Можешь уехать, куда тебе вздумается, я не потребую с тебя отчета. Если же ты останешься дома, осенью мы отправимся путешествовать по Италии… А теперь, так как мне мерзок весь этот торг, я прекращаю разговор, мне нечего больше прибавить.
Безнадежно махнув рукой, Бенце оставил меня одну. Я лишь пожала плечами; чем я могла ему ответить? Только пощечиной, но драться я не люблю. О чем с ним спорить? Он же ясно сказал мне «нет». Я достала бутылку, которую только что убрала Аннушка, и залпом выпила целую кружку джина.
Растерянная, размагниченная, я, закурив сигарету, уставилась в окно, но тут дверь открылась и показался Бенце.
— Прости меня, — начал он.
— Да что ты! Брось! К чему это?
— Все едино… Я был груб с тобой. Мы еще продолжим наш разговор. Предлагаю тебе: поедем посмотрим виллу.
— И не собираюсь. Оставь меня в покое.
— Если у нас не сходятся взгляды по некоторым вопросам, это еще не дает нам права враждебно относиться друг к другу.
— Да, конечно.
— Давай будем вести себя так, будто ничего не случилось.
— Ладно. Давай… Я жду телефонного звонка.
— Прекрасно. И в зависимости от твоего телефонного разговора мы поедем или не поедем смотреть виллу. Долго еще ждать? Я запасусь терпением.
— Ты настолько уверен в успехе?
— Нет. Я настолько вежлив.
— Хорошо. Кто из нас двоих теперь лжет? Ты или я?
— Наверно, ты. Я не лгу, а искренне говорю: ты нужна, необходима мне, я никуда тебя не отпущу… И постараюсь быть добрей, удачливей, если смогу… Все едино… Я вполне искренен. И я всячески постараюсь… а ты будешь делать все, что тебе заблагорассудится, — сказал он, почесывая бороду.
— Не знаю, сколько еще придется мне ждать. Думаю, часов до четырех, пяти, возможно, до трех… Не знаю.