И он размечтался. Сочинил про себя длиннющий любовный роман, пользуясь безотчетно как материалом почти забытыми старыми фильмами и бульварной макулатурой, читанной еще в студенчестве. Грезил и блаженствовал. Ужин заказал себе в номер, но к еде так и не притронулся, лежал и витал в эмпиреях, он, перевоплощенный, уже не тот Лайош Ковач, а другой, заступивший место Лайоша Ковача прежнего, — так и заснул в одежде, лежа навзничь, на неразобранной кровати, и только утром, искупавшись и побрившись, вспомнил о жене, и его прошиб пот.
Боялся он не без оснований, потому что жена и в самом деле явилась утром в контору. Что она придет, Ковач чувствовал, готовился быть с нею выдержанным и решительным, но то, что случилось, застало его врасплох. Жена пошла прямо на него и без слов, наотмашь, вмазала Ковачу три пощечины, на глазах у коллег.
Ковач вскочил, и они пыхтя вытаращились друг на друга.
— Украл, скотина! — вырвалось у жены, и пошло-поехало: — Мразь ты этакая, гад, потаскун, сойдет тебе, думаешь, с рук — взламывать мой шифоньер, мой, понимаешь? Ты, грязный ворюга! — И она плюнула мужу в лицо. — Для того ли стирала я твои изнавоженные портки восемнадцать лет кряду, чтоб теперь ты проматывал деньги на своих шлюх, дерьмо ты этакое? Где ты шлялся, сколько взяли, чтоб лечь с тобой, с тобой?.. Денег хватило? Неужто такая нашлась, согласилась с тобой… — И вцепилась в него ногтями.
Ковач съехал со своей квартиры, а жена подала на него в суд с требованием отдать миллион детям.
Дальнейшие подробности этой истории вряд ли представляют интерес. Мечты остались мечтами, а Лайош Ковач — Лайошем Ковачем. Как-то раз, через несколько месяцев, вернулся он пьяный на квартиру, которую снимал, и повесился. В кармане нашли у него сберкнижку, там было еще тысяч семьсот, а может, и больше.
«Смерть чиновника» было бы для этой истории заглавием более подходящим.
1959
Перевод А. Науменко.
Встреча с волком
(Неоконченный рассказ)
Шел один из последних дней моего пребывания на Гайятетё. Я предчувствовал, что рано или поздно неведомая сила властно повлечет меня отсюда, однако пока что оглядывал окрестности со спокойной уверенностью человека, ощущающего себя частью мироздания.
Я обмахнул снег с поваленного ствола и сел. Чудесная погода! Вокруг открывалась замечательная панорама, я мог по памяти назвать все окрестные горы, и на миг во мне пробудилось неудержимое желание не возвращаться более в отель, а пуститься на лыжах все дальше и дальше, бросив все как есть — должность, жалованье, одежду и прочий хлам, ну, а Эржи, той, на худой конец, просто позвонить или послать открытку хотя бы из Эгера. Я ощущал себя сильным, способным пробежать за ночь километров сорок, а то и шестьдесят. Я любовался закатом, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Впереди никого не было, я повернул голову и увидел за спиной довольно крупную собаку.