– Чудесно, – сказал Болтун, и его голос теперь звучал у меня над ухом. – Из укрытия этой шевелюры я смогу наблюдать любую опасность, а тонкая кожа твоей глупой головы позволит нам ее, опасности, избежать. Ну же, малышка, посмотрись в зеркало.
Часть про шевелюру была мне понятна, другая, про кожу, – нет, но значение ее мне открылось, когда виски обожгло болью.
– Подойди к зеркалу!
Боль усилилась. Она не была такой уж нестерпимой (в сравнении с безумной Ригель Болтун оказался зеленым неофитом), но игнорировать ее не получалось.
Он собирается управлять мною таким образом?
Я пошла за ширму под одобрительное бормотание:
– Ну посмотри, как замечательно я…
Зеркало меня не интересовало: уродством больше, уродством меньше – особой роли это не играет. А управлять собой я ему не позволю. Впрочем, я никому не позволю собой управлять.
Быстрым шагом я подошла к ванне с остывшей грязной водой и опустила в нее голову.
Артефакт булькнул и затих. Я досчитала до ста, разогнулась, глотнула воздуха. Виски кололо, но как-то неритмично.
– Что ты…
Я нырнула опять.
Во время небольших передышек мне было сообщено, что вода и даже полное отсутствие воздуха не может причинить вреда столь великому и могучему артефакту, что плесканиями в грязной жиже я наврежу прежде всего себе и скоро слягу с мозговой горячкой, хотя отсутствие у меня мозга может считаться научным фактом или даже аксиомой, не требующей доказательств, что я трачу драгоценное время, которое могла бы потратить на обучение, что я зловредная пейзанка, не понимающая огромной чести, которая выпала мне в этой жизни, что мне надо…
Я устала довольно быстро. Когда я наклонялась, кровь приливала к голове, когда разгибалась – накатывала слабость.
Сколько ты еще продержишься, Басти? Пять нырков? Пятнадцать? Ты слишком выкладываешься. Вспомни, чему тебя учили наставники. Вспомни, как правильно рассчитывать силы.
– Значит, так, – начал Болтун, принявший эту паузу за капитуляцию.
Я опустилась на колени и перегнулась через бортик ванны. Минимальная амплитуда движений. Опустили голову, счет – четыре раза по двадцать пять, выдох еще в воде, после третьей четверти выныриваем не полностью, только ртом, длинный полный вдох, разворачиваем легкие, заполняем их. Повторить.
Это был танец, довольно отвратительный скорее всего, но я даже напевала про себя одну из песенок моего друга Станисласа Шарля Доре, поэтому да, это был танец.
– Басти!
Как и когда в комнате появился Караколь, я не заметила. В голосе фахана звучала неподдельная тревога:
– Что случилось, милая?!
«Меня пытается подчинить артефакт цвергов! – подумала я со всхлипом. – Уничтожь его! Ты ведь сможешь? Твоя сумасшедшая королева не лишила тебя остатков колдовства?»