– А можно это как-нибудь выключить? – не вытерпев, обратился к нему я.
Непонимающе глянув на планшет, он вопросительно вскинул брови.
– Эта штука мигает, – я ткнул пальцем по краям экрана, – и тем самым отвлекает.
– А-а, боюсь, что нет, – сокрушенно ответил агент Айсберга, – по-видимому, у меня там завелся некий вирус…Завелся, что нет, кхм, по-видимому, кхм… Надо будет отдать его на техосмотр, отдать…кхм, некий… Надеюсь, вам это не сильно мешает?
– Не, все в порядке, – успокоил его я, – просто немного отвлекает. Но это терпимо.
Я вернулся к постижению осмысленной формы этой кляксы, но вспышки света так и приковывали внимание, во многом потому, что я пытался их не замечать. Мне показалось, что свет от них замельтешил еще сильнее… тошнотворнее!.. В груди стало жарко, голова пошла кругом, дыхание участилось…
– С вами в. в…Всё в порядке?! – участливо поинтересовался агент Айсберга.
– Не совсем, – ответил я, чувствуя накатывающий припадок, – мне нужно выйти.
– Ни в коем случае, посидите, и все пройдет. Садитесь, сейчас все пройдет, – он насильно усадил меня на стул обратно, – смотрите на свет, кхм… сейчас полегчает, смотрите.
Я бездумно уставился на яркую лампу, висевшую над нами, и он, словно маятником, начал вращать ладонью с растопыренными пальцами, перекрывая и открывая свет с наивысшей частотой, которую только мог себе позволить, отчего все снова замелькало в моих глазах. Я почувствовал новую вспышку жара в груди.
– Ах ты с…с…сссволо… – прохрипел я, догадавшись, но больше ничего вразумительного произнести не смог, меня начало трясти, и я рухнул под столик. Все, что мне оставалось делать, так это сквозь судороги наблюдать моих соучащихся, что быстро стекались на зрелище.
– Ему нужна скорая, – догадался кто-то из толпы. Тотчас руки некоторых дернулись к своим смартфонам, но сотрудника это нисколько не смутило, он точно так же извлек из своего кармана телефон и сбивчиво вызвал бригаду фельдшеров. Или ребят из Айсберга, в костюмах фельдшеров.
Вдруг я совершенно точно осознал, что бригада, вызванная им, прибудет сюда намного раньше тех муниципальных и неоперативных остолопов, которых вызвали мои знакомые. Я все мгновенно осознал и стал неистово сопротивляться своему приступу. Сквозь неконтролируемые конвульсии я попытался подать знак, я пытался прохрипеть что-то членораздельное так, чтобы хоть кто-то усомнился в непреднамеренности моего припадка.
Но все лишь мрачно покачивали головой, глядя на мои недвусмысленные ужимки. Никому не приходило в голову, что буквально у их носа разворачивается операция по захвату ценного экспоната, которого непременно закупорят в банке с формалином, если прямо сейчас же ничего не предпринять.