– Хоть в чем-то ты стандартен? – фыркнула она.
– Конечно, – кивнул я, – рост у меня среднестатистический…
– Да и смотришь на меня ты каким-то среднестатистическим взглядом.
– А реакция на такую, как ты, разве может быть оригинальной? – развел руками я.
– Я уже нахожу оригинальным, что ты способен говорить. Обычно мужчины в разговоре со мной двух слов связать не могут, старательно цитируют распространенные фразочки, дрожат или же, – её взгляд посуровел, – расценивают вежливость, как слабость и… и жалеют об этом и будут теперь жалеть до конца своих дней!..
– О… буду иметь ввиду… – слегка стушевался я. – Но нейрохирург говорил с тобой вполне непринужденно. Или он из тех, кто уже пожалел?
– Он мне… – она запнулась, – те, кого не интересует ничего, кроме работы – не в счет, – ее губы тронула прохладная улыбка, – так что, исходя из возможностей вашего красноречия, я смело могу делить мужчин на два типа – те, кому нравлюсь, и те, кому не до этого. Но ты, судя по всему, своей неординарностью положишь начало третьему.
В ответ я только хмыкнул, положив начало уже более уверенным знакам ухаживания, а именно – стряхнул несуществующую пыль с поверхности комфортабельного кресла, после чего галантно предложил ей в нем рассесться. И, в то же время, положил конец пребыванию нас в этом месте, проведя пальцем по дисплею на подлокотнике кресла, что соседствовал рядом с ней, заставив дрогнуть наш вагон по направлению в тоннель, обратно, в отдел отпугивающих внимание дискет с политической историей нашего государства.
– А какие девушки тебе нравятся?
– Красивые.
– Удивил, – усмехнувшись, ответила она, – а как же умные? Если девушка умна, но некрасива, как же ей понравиться такому, как ты, привереде?
– Знаешь, по-настоящему умным не составит труда вмешаться в систему предпочтений понравившегося им человека… Да и еще так, чтобы тот этого даже не заметил.
– М-м, справедливо… В таком случае, что тогда для тебя есть красота? Длинные ноги? Формы? А может, татуировки?
– Ну, – начал я, настроившись на академический тон, – прежде всего, начну с того, что красота представляет собой особое соотношение морфологических черт тела, а не отдельно взятую деталь…
– Ну началось, – простонала она. – Не ходи вокруг да около, давай конкретику.
– Нет конкретного строения, – терпеливо продолжил я, – допустим, две отдельно взятые черты лица могут вызвать антипатию. Тот же нос с горбинкой. На фоне с прямым он, конечно же, покажется дефектным. Но стоит объединить такой нос с обтекаемой формой лица и изящно скошенным лбом по-женскому типу, добавить к нему заостренный, кроткий подбородок с чувственно выпячивающими губами – и вот, уже возникает впечатление! Впечатление податливости. Покорности… И пусть даже это впечатление может оказаться ложным. В глазах привыкшего завоевывать мужчины, такое лицо все равно будет казаться заповедным, неприкасаемым и потому страстно желанным…