Возникла беспорядочная давка, все с воплями устремились наружу, устроив затор возле двери. Относительное спокойствие продолжали излучать лишь горстка. Потемневший лицом глава третьего уровня, преклонного возраста философ, мой учитель по нейрофизиологии, что смотрела на меня со странной улыбкой, и еще шесть человек. Сам же я испытывал фурор. Нет, даже больше – священный трепет.
Я, каким бы то ни было образом, управлял материей, не прикасаясь к ней ни пальцем, ни шумным выдохом из носа, без всякого зрительного контакта и даже, что несколько тревожит, без всякого сосредоточения… Бездумно, на уровне безусловного рефлекса…
Так вот в чем был затаен успех моей несгибаемой бодрости и отсутствии голода. Вот почему окружающим, что длительное время вились вокруг меня, становилось плохо.
Не из-за скверной погоды и вовсе не в силу непредвиденных обстоятельств и уж точно не из-за глобально разбушевавшейся теории вероятности, что решила всех одновременно разыграть, а особо наблюдательных посрамить.
Это было выразительной причинно-следственной связью, что так же объясняла и испорченную еду, и холодильник, вставший на ее пути в момент мигрирования в депо моего рачительного организма…
Тем временем герр Полкомайзер уже облачился в неизвестно откуда раздобытый антирадиационный костюм, и смело подошел ко мне на удивление близкую, разговорную дистанцию.
– Открытие за открытием, ну и денек, люди от переизбытка эмоций аж на свежий воздух захотели, – попытался пошутить он, глухо дыша в маску, отчего стекла для зрительного обзора запотевали.
– Так понимаю, на сегодня все?
– Боюсь, что да. Продолжать даже столь любопытные эксперименты без должных предупредительных мер безопасности – ошибка номер один в инструктаже любого ученого, – сокрушительно пропыхтел он, – тем более, даже сейчас я не уверен, что мой костюм является надежным барьером. До какой величины ты расщепляешь депортируемые элементы питательного сырья, из каких зон ты их черпаешь, в каких количествах – всё это пока стоит под вопросом…
Зал практически опустел, разве что в дверях, в щели проема, угадывался чей-то выпученный от ужаса и любопытства глаз.
– Ладно, – я протянул руку нейрохирургу, – тогда до встречи.
Но тот не торопился ее пожимать.
– Может… тебе лучше остаться здесь? – протестующе шмыгнув в респиратор, возразил он. – Ведь неизвестно насколько ты теперь опасен для общества.
– Нет, – резко отказал я, неожиданно для себя отступив на шаг, – я домой. Буду себя контролировать, обещаю.
Герр Полкомайзер задумчиво попыхтел, медля с ответом. Мое сердце начало биться быстрее.