«Сбой… Совпадение…» – решали они про себя, после того как дверцы за моими вздымающимися плечами запоздало схлопывались, и поезд трогался в путь.
А на особо скучных лекциях, что грязным приемом руководства назначались на самый конец дня, когда практически все учебное заведение пустовало, я прибегал к не менее грязному приему, переводя стрелки на часах в аудитории вперед. По возможности и для более убедительных ощущений запутанности во времени я переводил стрелки и на наручных часах преподавателя – благо, они были механическими, – а также на запястьях некоторых студентов, чья бесхитростность и стремление к порядку оказывались несовместимы с моим желанием ретироваться домой пораньше. К счастью, большинство всегда оказывалось – хоть и не подозревая об этом – на моей стороне, цепляясь за любой, даже за самый абсурдный повод, дающим им, наконец, уйти.
Но самым запоминающимся событием среди всех этих нововведений в мир обыденных вещей стал инцидент с ублюдком с дрелью. Все с тем же неугомонным человеком, который уже через месяц после случая с полтергейстом оклемался и, как ни в чем не бывало, возобновил свои ремонтные работы. Это было солнечным и безмятежным утром, когда я разводил чай – свою любимую температуру я, кстати, теперь определял на взгляд – и уже было хотел предаться неторопливой воскресной лени в кровати, как в уши вторгся этот нестерпимый, словно зубная боль от пародонтита, звук дрели.
Скрипнув зубами, я тогда тихо выскользнул в общий тамбур нашего этажа и направился прямиком к распределительному щиту. Именно в тот день я неожиданно для себя раскрыл новую грань своих возможностей – локально повышать температуру.
Чем обширней был участок, в котором я разгонял частицы, тем сильнее на лоб лезли глаза, и тем слабее подлетала общая отметка температуры разогреваемой зоны материи. Хоть это действие и казалось относительно простым на фоне остальных вытворяемых мною фокусов, на деле оно заставляло изрядно попотеть, ведь движение частиц должно было быть асинхронным, а это значит, что здесь была важна вовсе не мощность сократительных сигналов, а их количество. Требовался выходящий за рамки мультизадачный контроль и дьявольская переключаемость внимания.
Так что подогреть весь воздух в квартире казалось неизмеримо сложнее, нежели накалить кубический миллиметр даже самого тугоплавкого металлического сплава. Охват сфокусированного внимания был несравненно меньше, а потому и воздействие проистекало намного динамичнее и быстрее.
Простояв напротив щитка около десяти минут, я сделал его недоступным. Осуществив точечную сварку в нескольких местах состыковки дверцы с самим щитком, я добился её полной неподвижности. Более того, нельзя было сказать со стороны, что дверцу преднамеренно приварили. Сварку я произвел в тех местах, до которых, с точки зрения здравой физики, нельзя было добраться, не преодолев при этом наружные слои металла. Убедившись, что вскрытие щитка теперь под силу только спецслужбам, я вернулся к себе в квартиру и, осторожно защелкнув замок, сделал завершающий, прощальный штрих в своем коварном плане – выключил все рубильники за щитом, что подавали электричество конкретно в квартиру ублюдка.