Эту сговорчивость я замечал за собой в целом.
Причиной тому была трусость, страх раздосадованности и гнева ошибившихся во мне людей или же желание иметь за собой право неожиданного для всех перевоплощения в своевольного и независимо поступающего человека, на которого не станут полагаться, и которому не будут доверять так, как соответствующему их ожиданиям тихоне – я не знал.
Но одно я понимал точно – притворяться я больше не хотел. В этом не было больше никакого смысла.
Никакие социальные отношения и никакие перспективы, следующие из них, не могли мне обещать большего, чем то, что я уже имел сейчас. То, чем я владел, словно имением, свалившимся на голову – точнее, принявшим удар моей головы на себя, – как благородному сыну по наследству от располагающего богатствами отца, давало мне непререкаемый статус, право на запретное, без каких-либо заслуг и без хитроумно выстроенных карьерных лестниц.
Оковы последствий от душевных порывов были сняты… Освобожденные запястья вращались, разминались, нагнетая свежую кровь… Оставалось лишь отвыкнуть держать руки за спиной… И, наконец-таки, уже стать самим собой.
Воодушевленным взглядом я прошелся по своим вещам, придирчиво осмотрелся в своей комнате. Мне хотелось изменений прямо сейчас. Хотя бы их видимости. Для начала – хотя бы первый шаг, что закрепил бы собой серьезность моих намерений, а в дальнейшем служил бы напоминанием.
Под моим тяжелым взглядом угловой шкаф, что упирался в потолок, с хрустом отлепился от паркета. Неслышно посыпались редкие, когда-то сплющившиеся под ним крошки. Замерев над полом и, чуть покачиваясь, словно бы от ветра, а на деле от перескакивания воздействия с одних захваченных в нем точек на другие, он плавно перенесся в противоположный угол. Делал я это осторожно, так как неверно подобранная конфигурация из этих точек могла его разрушить тем же образом, как и необдуманно выковырнутые бруски обрушивают башню в игре Дженга.
Потом же, улегшись на кровать, я не стал отказывать себе в радости кратковременного ощущения полета. Это было словно как в недавнем сне, пока один из захваченных сегментов в каркасе кровати не сместился под весом давящих на него сверху остальных – зловеще треснула дощечка, отчего койка накренилась, но, среагировав на мой лихорадочный приказ, она тут же выровнялась и поплыла к ближайшей стене.
Повозившись с маскировкой следов порчи не принадлежащего мне имущества, я продолжил экспериментировать с положением остальных предметов в комнате. На перестановку всей мебели ушло не более двух минут.