Не с тем изысканным подходом, которым предотвращается развал будоражащей аппетит архитектуры блюда, и не с той сумбурностью, указывающей на неприхотливость едока, а скорее с хладнокровной скрупулезностью, как тщательно возделанный посев на грядке.
Каша была перемешана настолько педантично, что, казалось, подобным не мог заморочиться психически здоровый человек. В этом явно была некая цель.
Но что показалось мне особо любопытным, так это разом улетучившееся чувство помехи в пространстве, только что присутствовавшее прямо передо мной, в моих руках, стоило мне только приоткрыть крышку.
Разве что стенки контейнера напоминали сейчас смальту небесного оттенка, что не просвечивала, но расплывчато отражала отблески аур рядом располагающихся вещей и ее содержимого.
Контейнер выскользнул из моих пальцев. От удара об пол содержимое выплеснулось наполовину, забрызгав ноги. Удовлетворенно виляя задом, кот приблизился к луже и принялся ее лакать.
– Нет, – тихо вырвалось у меня, – нет… Нет…
Метнувшись в соседскую комнату, я начал копаться в его вещах, выворачивать карманы сложенных в стопку джинсов, дергал на себя полки комода, вывернул наизнанку его рюкзак, ворошил документы, всматривался, разбрасывал их по сторонам. Открыв мини-холодильник, я замер с полуоткрытым ртом.
Среди бутылок, баночек и флаконов с каким-то мутным остатком гордо выделялась та самая емкость для аварийного справления нужды, некогда заботливо предоставленная мне соседом.
От резко открытой дверцы камера и стоящая в ней емкость сотряслась, а жидкость в ней – всколыхнулась, замерцав под светом вспыхнувшей лампочки. С ее дна поднялась муть – нерастворившиеся компоненты раствора Люголя…
Осторожно вызволив ее из холодильной камеры, я медленно поднес эту емкость к свету. Именно в этот момент телефонный разговор соседа подошел к концу. Все еще немного возбужденный от решения деловых вопросов, он опешил, застав меня стоящим посреди его разбросанных вещей.
– Ну, – будничным голосом поинтересовался я, – что на этот раз тебе велел Айсберг? Взять щеточкой соскоб из жерла унитаза?
Переведя озадаченный взгляд с меня на емкость, зажатую в руке, в которой поясняюще бултыхнулась светлая жидкость, он отпрянул.
– Это… Это…
– То есть, все это время ты паразитировал… сволочь, – мне становилось трудно дышать, – исподтишка доносил сведения… обо мне… Айсбергу?!
Его лицо заливала восковая желтизна.
– У меня не было выбора…Они просто поставили в известность…Либо я, либо… ведь я единственный, кто тебя знает, кто рядом…и они очень много платят…Прости! Но ты бы ведь поступил так же! – захлебывался он. – Ты бы поступил так же!