– Выдающаяся тварь, вот кто он! – гневно вырвалось у меня. – И где он сидит? Он там? – я вопросительно взмахнул рукой в сторону конференц-зала.
– Да! – воскликнул толстяк. – Он там! Такой высокий… надменный… с кислой миной…
– Расположение, – рыкнул я.
– Кажется, второй от экрана… по противоположному краю от места, где сидел я…
Я напряженно замер. Тут же конференц-зал оказался в засаде моего внимания. Оно вычленило возвышающуюся над остальными, несмотря на свою сутулость, фигуру, что сидела неподвижно и даже, как мне показалось, несколько отстраненно от остальных. Казалось, доктор Оксман не принимал участия в консилиуме, а сидел, безвозвратно погруженный в свои думы.
Голова одной из фигур, что сидела за концом стола, внезапно повернулась в сторону пустующего кресла, затем ее глазные яблоки сместились точно в сторону выхода из зала.
– Он всё знает… всё расскажет, – осторожно напомнил о себе толстяк, – позволь мне его сюда привести… Дай мне помочь тебе!
Глянув на наручные часы, фигура встала из-за стола и направилась на выход.
– Ты готов забыть о том, что здесь произошло? – быстро спросил я у толстяка. Мои глаза лихорадочно забегали по его лысине, координируя меня в поиске местоположения гиппокампа. Связь между его спинным и головным мозгом возобновилась.
– Я никому ничего не расскажу, клянусь, – страстно заверил меня толстяк, с вороватой радостью подобрав под себя реанимированные ноги, – я уже всё выбросил из головы, – он нервно хохотнул и замахал ладошками так, будто отгонял от своих ушей надоедливую мошкару, – ничего не было!..
Попятившись, я зашел в одну из кабинок туалета, прикрыл за собой дверцу и взобрался ногами на унитаз. В то же время отворилась дверца в помещение, вошедший осмотрелся и изумленно уставился на распластавшегося коллегу. В голове бухгалтера уже дотлевали огоньки в один миг вспыхнувших от деактивации нейронов гиппокампа.
– Ты чего тут застрял? – эхом разнесся голос вошедшего.
Нависла пауза.
– Не знаю, – наконец, страдальчески выдавил из себя толстяк. По кафелю шоркнул его ботинок. Он встал. – Муть какая-то…
– Выглядишь неважно. Что ты тут делал?
– Сейчас, погоди, – толстяк помассировал свое лицо руками, – в голове все так размыто. Я вообще не помню, как здесь оказался. Это ж туалет, да? – он на всякий случай огляделся по сторонам.
– А все потому, что кто-то слишком много ел, – с затаенным смешком изрек коллега, – умойся. И давай резче, – его голос утратил искорки смеха, – ты же не хочешь, чтобы твоего отсутствия хватились остальные?
– Сейчас приду, дай прийти в себя, – толстяк подошел к раковине и принялся плескать воду себе на щеки. Дверь в туалет захлопнулась. Вытершись одноразовыми салфетками, он заунывно вздохнул. Еще раз осмотрелся. Взгляд замер на запертой кабинке, где затаился я. Его лицо стало вытягиваться, рот приоткрылся.