Время в лечебнице научило меня принимать ситуацию такой, какая она есть. Без того, чтобы переживания углублялись внутри. «Смерть — это только начало», говорил один из героев моего любимого фильма «Мумия». И все ее перевоплощения, каждый из нас испытает на себе, когда придет его время.
Единственное, на что надеюсь, это встретить своих родных, сказать им то, что не успела.
— У тебя связь с космосом, или ты все еще под обезболивающим? Мне стоит позвонить врачу и вернуть его? — Кэрри тормошит меня.
— Я чувствую себя бездушной сволочью. Матео погиб, а у меня нет никаких чувств. — Мне приходится убрать ногу с колен подруги и сесть удобнее.
— Ты ему не мать, это нормально. Да и после того, как тебя чуть не убили, по мне, правильное отношение ко всему. Ты свое хлебнула во время лечения, наверное, я тоже бездушная, так как за этот период у меня голова болела только о тебе. — Она отмахивается от назойливого луча, ослепляющего ее, приподнимается и идет к дальнему окну, закрывает штору. — Был бы у меня такой защитник, боюсь, стала озабоченной только им.
— Защитник, — хмыкаю я и показываю протащить ткань еще немного, так как солнце теперь направлено на меня. — Он как бельмо в глазу. Где не появись, он со своим назидательным тоном. Делай так… или вот так…
Кэрри усмехается, берет несколько конфеток чили из цветастой вазы и закидывает в рот. Мы еще не научились не кривить лицо каждый раз, когда острые специи смешиваются со сладостью. Но стоит достигнуть вкусной серединки, вспыхнувшие от перца щеки, мгновенно сменяются довольным выражением лица.
— Вот что самое обидное, ты не говорила, насколько он… — Она шевелит языком во рту, распространяя сладость, — вкусный. Меллон — как конфетка чили, вечно сосредоточенный и серьезный. Но как выстрелит, не знаешь, куда себя деть.
— Отвратное сравнение. Не о чем было говорить. — Она вскидывает руку, словно не может слышать моего вранья.
— Вот только не надо! Ты без ума от него. А он так орал здесь, когда тебе было плохо! Сидел около твоей кровати! А ты про назидания?! Такой мужик появляется раз в сто лет, охренеть можно! Но я верю в это. — Показывает свою кожу, покрывшуюся мурашками. — Стоит подумать о его потрясающих глазах, голосе и произнести имя, сразу происходит реакция. — Она замолкает, затем с загадочным лицом произносит: — Грант Меллон. — Снова указывая на кожу.
Отмахиваюсь от нее, привстаю, опираясь на ручки дивана, трость, лежащая около столика, громко ударяется об пол. Кэрри знает, что иногда перегибает палку. Это приятно, что она одобряет моего избранного, но выглядит слишком интимно. Или у меня такое восприятие. Еще не хватало, чтобы моя подруга влюбилась в него, будто мало размалеванной блондинки с вечно идеальными волосами. Я слышу, как следом за мной идет Кэрри, она сейчас похожа на ребенка, совершающего эксперименты со своим телом. Имя — мурашки и так по кругу. Ни разу не задумывалась, есть ли у меня подобная реакция.