– Ого! Я смотрю, ты тут и вправду свой, – восхитилась Рэла.
– С волками жить, по-волчьи выть. В наших горах семилетки лучше ножом владеют, чем эта шушера, – я презрительно сплюнул в сторону. – Гонору до неба, а ткни – мочой воняет. Чуть бутылки из-за них не разбили.
Посмеиваясь, мы вернулись в мою комнату под крышей. Я поставил бутылки и закуску на стол и собрался зажечь лампу, но Рэла меня остановила.
– Не зажигай, не надо.
Она завалилась на кровать, скинула с себя сапоги и, судя по шороху, часть одежды.
– Что-то жарко стало, да и устала я что-то, так что тут поваляюсь. Подай бутылку и кинь в меня чем-нибудь мясным.
Я открыл одну бутылку, подал ей и кинул на кровать колбасу. Искать в потёмках стул было не охота, поэтому я сел прямо на стол и открыл другую бутылку, а закусывать стал куском сыра.
– Твой коньяк был лучше, – вздохнул я, отпив хороший глоток из своей бутылки.
– Угу, я его у Изабеллы сперла. Ей много такого дарят, она и не заметит.
– А если заметит?
– Ну и хрен с этим, она мне и так столько должна… Кстати, ты знаешь, что Алисия ушла с корабля?
– Серьезно? – удивился я. – Чего это она?
– С Изабеллой разругалась из-за тебя.
– Да? Зараза…
– Переживаешь, что из-за тебя? – догадалась Рэла. – А мне наоборот стыдно. У этой серой мышки, оказывается, характер есть, и посильнее чем у многих.
– Она молодец, – грустно вздохнул я. – Замечательный напарник.
– А ты еще не хотел её брать.
– Ага, дурак был, не разглядел. Только вот куда она теперь?
– Да куда угодно, лишь бы подальше от войны.
Я молча вздохнул и выпил еще коньяка. Дешевое пойло драло горло и от него оставался неприятный привкус во рту, а уж какое похмелье будет утром… хотя плевать.
– Что плевать?
– Да я про похмелье.
– Это точно… эх, пошло оно все к демонам!
Рэла рывком встала с койки и покачнулась. Тусклый свет от далеких фонарей обрисовал её силуэт на фоне окна. Из верхней одежды на ней оставалась лишь рубашка. Слегка покачиваясь от выпитого, она подошла ко мне, села на стол, обвила меня руками и прижалась к шее. От неё пахло дешевым коньяком и машинным маслом, а губы были сухими, шершавыми и горячими…
– Ты чего это?
– Не смейся… хорошо…
В её голосе было гораздо больше усталости, чем я бы смог выдержать, а у меня уже давно не было женщины и накопилось слишком много эмоций, которые хотелось хоть на кого-нибудь выплеснуть.
Руки у Рэлы были сильные, но мне это даже понравилось, и сама она была сильной и крепкой, а под одеждой оказалось больше шрамов, чем я мог предположить. Бедра в ожогах, на груди неровный шрам от ножа, на животе следы рванной раны, а следов от пуль и вовсе было не счесть…