Он неуклюже пригибается, так что миска отскакивает от его макушки и переворачивается. Соус течет по его лицу, попадая в глаза и на плечи. Гарри становится похож на фонтан крови, отплевываясь и пытаясь отряхнуться.
– Это чертовски жжет, тупая ты стерва. А это джемпер «Прада»!
– Ха! Ну извини.
Гарри протирает глаза.
– Только посмотри! – Он трясет «окровавленной» подарочной коробочкой. – Это был знак моей щедрости. Но ты бы все равно не поняла, верно?
Я бросаюсь к елке, гирлянда на которой все еще светится праздничной радостью, вне зависимости от развернувшегося сражения, хватаю его завернутый джемпер с рождественским пудингом и прижимаю к груди, будто Гарри может попытаться силой его отобрать.
– О нет! Ну, теперь и ты тоже никогда не узнаешь степень моей щедрости.
– Прекрасно, – заявляет Гарри, стряхивая соус с груди. – Просто прекрасно. – Он берет обе бутылки просекко и запихивает обратно в свою сумку. – А это я заберу домой для Мелиссы. Хотя нет, оставлю одну тебе! Тебе наверняка нравится пить в одиночестве. Ты должна бы уже наловчиться в этом деле.
– Ну-ну, – усмехаюсь я. – Ты можешь быть настоящей маленькой сучкой, когда показываешь свое истинное лицо, да? – Я уже дохожу до точки кипения. – Но забери это. Спасибо за щедрость, однако вино мне не понадобится. Хочешь узнать, почему? – Теперь мне безразличны его чувства.
Гарри смотрит на меня набычившись – его лицо красное и свирепое.
– Знаешь что, Дженнифер Коул, мне плевать!
– Ладно, Ретт Батлер, я все равно тебе расскажу… – Я бросаю сверток с джемпером обратно к елке. Ее мерцающие ветви качаются.
Я подбочениваюсь, выдерживая эффектную паузу.
– Я беременна!
Его глаза чуть не вылезают из орбит. Он потирает их и стонет от боли.
– Ты ЧТО?!
Я улыбаюсь – эта откровенность приносит мне большее удовлетворение, чем я могла бы надеяться.
– Я жду ребенка.
Гарри насмешливо фыркает:
– Ну, он никак не может быть моим.
Я молча гляжу на него.
Он закатывает глаза:
– Повторяю. Ни хрена он не мой!
У него из ушей того и гляди повалит пар.
Я бросаю на него презрительный взгляд:
– А я разве сказала, что он твой?
На его лице замешательство, он открывает рот, затем закрывает. И наконец кричит:
– Значит, не мой?
Я перевожу взгляд на свои руки и принимаюсь безмятежно рассматривать пальцы.
– Тогда чей?
– Не думаю, что ты вправе задавать мне этот вопрос.
– Господи, ну ты и овца!
Я гляжу на него:
– А ты нет? Ты, значит, все правильно сделал?
Гарри пожимает плечами.
– Что ж, Мистер Ошибка, я бы хотела, чтобы вы ушли.
– Тебе нет нужды просить, – фыркает он. – Я ухожу. – Гарри принимает гордый вид и поднимает сумку. – Вот уж точно «Хо-хо-хо», – добавляет он в последней вспышке остроумия.