– Горожане, пуститё? – Стукнув два раза в косяк, вошел дед с литровой банкой молока в руках. – Девки, вота вам от моея хозяйки, забирайте… Да налейте хоть в каку каструлю холодной воды да туда и поставьте, а то теплынь… Ну, как устроились, довольны?
Мурке захотелось попятиться от него: уж больно он, кареглазый, сутулый, заросший бурым волосом, бородатый – смахивал на старого медведя.
– А где тут колодец поблизости? Есть? А то у нас воды мало осталось, да и та теплая.
– А есть, есть колодец, за баней, вон к лесу, тама жи́ла водяная у нас проходит, по всей деревне, вдоль леса.
– Тут и баня есть? – обрадовался Швед.
– Стопить хочешь? А что, можно и стопить, дак умеешь ли? Да пошли, парень, покажу, дело нехитрое, тока аккуратное…
– Сходи с ними за водой. – Янка сунула Мурке новенькое пластмассовое ведерко. – Я пока стол накрою. Хорошо, что я чайничек прихватила, а то тут и на чем готовить-то непонятно, не на печке же…
Снаружи, торопясь за мужчинами по едва заметной в траве тропке, Мурка заметила, что серый день давно перешел во вторую половину. Значит, сегодня они в монастырь уже не пойдут, а будут гулять, сходят к озеру, может, соберут малинки. Лето. Простое деревенское северное лето. Небывалый опыт. Что, Швед правда собирается баню топить? А почему бы нет? Он столько рулил, устал. Хочет баню – пусть будет ему баня. В гостях на дачах Мурка бывала в баньке, это весело. Дико жарко. И еще нужны веники. Вон, с березы наломать…
– А что, туристы сюда часто приезжают? – у бани спросил деда Швед.
– Да не так чтоб очень, места-то у нас глухие. – Дед взялся за ручку двери, но не спешил открывать. – Но кто природу-та любит, да охотники по осени, да краеведы всякие – те, да, наезжают. Эти еще, шпана с металлоискателями, шарят все, шарят, ямки роют… Тута в округе тьма деревень и вовсе брошеных. От некоторых и следа не осталося. А кое-где все еще печи торчат из крапивы.
– А почему брошеные?
– Да так… Така история державы, что тут скажешь. Поуезжали на стройки коммунизма, кто сам, а кто под вохрой… Да и возвращаться некому стало. А жить-та тут сейчас совсем нечем. Работы никакой. Мы вон здеся в деревеньке – все или пенсионеры, или городские дачники. Живем, потому что сюда дорога хоть плохонька, а есть. Мне сын карту тыща девятьсот тридцать восьмого года привез, так тогда тута вокруг – сотни деревень были. У каждого озерка. Уж и поля березой и сосняком заросши, не узнать, а деревни – ну, камни от фундаментов разве что, да кирпичи битые, да крапива. Крапива любит, где дерева гнилого в земле много, долго после людей в таких углах держится. Меня, бывалоча, дедуня за грибами когда водил с собой, места эти показывал, говорил все: вот тута кум жил, деревня Юксельга, а тута где-то на горочке кладбище ихнее было, там прабабка твоя похоронена, запоминай. Да как все упомнить… А ты, говоришь, фотограф?