Великий Отец там, среди звезд, бил в черный бубен неба, и зелеными небесными сполохами беззвучно расстилались над тихими снегами отблески. Не слышал отцовского бубна Ангакок, старый стал – слышал только, как тут, внизу, на кладбище, ноюще поскрипывали, качаясь, подвешенные на столбах щелястые гробы, баюкавшие прежних шаманов; молча зияя, не покачиваясь и не скрипя, ждал только что сколоченный гроб для Ангакока.
А он лепил новую жизнь мальчику, которого избрал и выкрал три дня назад в стойбище – сильный мальчик, сильное сердце: едва оказалось внутри, забилось оно ровно и храбро, а тело засветилось, сделалось плотным, гибким. Ангакок сходил к нартам и принес новую белую шубку с нашитыми серебряными и медными дисками и фигурками животных, маску рыси, белый колпак с бубенчиками; принялся одевать ребенка, чтоб тому было в чем вернуться к людям.
Снежная, стылая кожа обжигала ладони, белое тельце под шубкой вздрагивало вслед за ударами молодого сильного сердца, бьющегося в такт рокоту небесного бубна. Под закрытыми голубыми веками просвечивали черные глаза – белый мальчик смотрел сквозь веки мимо старого Ангакока, мимо растерзанных Ангакоком-медведем жалких, припорошенных снежком тускло-багровых останков, – смотрел в тундру, на сполохи – и еще дальше, в черную бездну над сполохами, где среди звезд кружила Великая Мать Всех Птиц и бил в бубен неба Великий Отец.
На тонкую шею мальчика старик повесил цепь с древним, тяжелым солнечным диском с дыркой в центре: сквозь нее новый Ангакок будет смотреть, отыскивая людей, затерявшихся в снегах. А в руки дал легкий, младший бубен – болезни отгонять… Теперь надо…
– …Котенок! – позвал голос Шведа. – Кошка, да ты спишь, что ли? Просыпайся давай, приехали!
– А, сейчас. – Мурка скорей содрала с шеи ремешок с рысьим когтем, сунула в карман. Не надо нам таких снов жутких… Глаза – черные камешки, надо же! Какой жуткий север! Как холодно там!!
Ой, они уже на стоянке. Выскочила скорей в теплый и белый ночной воздух. Явь. Жизнь. Лето. Не снег под ногами, а твердый, за день нагретый солнцем асфальт. С Невы слышно чаек… И ничего не мерещится!
Из багажника она забрала все зонтики в чехлах и серый кейс с объективами. Швед и Янка взяли остальное. В лифте Мурка спросила:
– Швед, а как его зовут? Писателя этого?
– Почитать еще надо, что он пишет… Жутковатый тип, ага? Этника, аж до костей пробирает…Умный он, я давно таких умных людей не встречал, думал уж, такие умники только в книжках остались… Только ум его… На мухоморах настоян. Странный ум, не нашенский… Мистика.