– Другой энергообмен, – кивнула Янка. – Я тоже это чувствую. Такой – равноправный, что ли. По дружбе. Ты улыбаешься – нам весело. Мы улыбаемся – тебе хорошо. Потому мы тебя и балуем. Пока мы тебя не нашли, я думала, никого на свете, кроме Шведа, и вообще любить не стоит.
– Короче, мы тебя никому не отдадим, – ласково засмеялся Швед, но у Мурки кто-то такой же ласковый, но липкий и холодненький пробежал вниз по позвоночнику. – Так что, поедем факты устанавливать?
Мурка подумала и кивнула. В слова шамана, да и в энергообмен между людьми, равноправный или нет, она верила не слишком-то. Просто любые чувства для организма чего-то стоят. Больше-меньше-равно. Съемки Шведа настолько не похожи на простое щелканье кадров, что здорово утомляют людей. Питаться красотой… Еще бы. Да. Прошлым летом после смерти Васьки она сама зачем ходила в Летний богов рисовать? Не только ведь чтоб деньги зарабатывать и быть на людях. Красота статуй тогда в самом деле помогала ей: если в жизни есть красота, значит, в мире есть смысл. А красота Янки и Шведа каждый день доказывала: любящие и любимые люди могут быть еще прекраснее, чем мраморные боги. И еще Швед умеет фотографировать рай.
– Поехали, – попросила Янка. – Разберемся с твоей матерью, так я, может быть, и своей решусь позвонить… Может даже встретиться с ней, вопросы задать…
– Поехали, – наконец вслух согласилась Мурка. – Вы правы. У бабки я ничего не успела спросить, так хоть у матери вовремя спрошу. Надо разобраться, все выяснить и спокойно жить дальше. – Но на самом деле ей хотелось не столько факты устанавливать или мать увидеть, серую и нервную, а просто уехать из города. – И – лето. Там озера, реки. Купаться будем? У меня купальника нет.
– Да у нас много чего нет, – Швед потянулся к телефону. – Но сейчас будет.
Янка полезла бронировать гостиницу в Подпорожье – но обнаружила для первой ночевки какую-то праздничную, на берегу Свири, туристическую деревню с расписными избушками, развеселилась; Швед сказал:
– Ну, ок, чего бы нет, давай! Но потом – в глушь! Палатка одна-то есть, да, но нужно еще много всякого, если едешь с девочками…
И они сначала пошли все вместе на ревизию туристического имущества в Шведову кладовку в подвале дома, но там хранилось, в основном, альпинистское снаряжение: паракорд, карабины, обвязки, горные рюкзаки – и вонючие зимние шины. Поэтому они поехали покупать всем резиновые сапоги и спальники Янке и Мурке. И «провизию», как с удовольствием выразился Швед.
3
Ранним утром сияло пыльное солнце над синей Невой, вдоль которой они долго мчались по набережной, а потом свернули на север, на Мурманку. Пробки, пыль, чад, большегрузы на выезде, КАД – и наконец поворот в бесконечные зеленые пространства со стоянками и заправками по сторонам, с болотцами, никому не нужными лесочками, с бесконечными магазинчиками стройтоваров, питомничками с зелеными мочалками туй и цветной пеной петуний… С гребешками темных лесов на горизонте, с домишками и домищами в хаосе неприбранных поселков. Дорогу до Синявина Мурка знала хорошо, и глаза у нее на пыльную ольху и человечий замусоленный быт по сторонам не смотрели. На высоком, через небо над Невой, Ладожском мосту она сжалась, закрыла лицо руками, зажмурилась. Это тут – тут! – отец сказал ей, что… Васька, Васька… Братик мой золотой… Если бы… Ничего ведь не стоило тогда прикрикнуть на подружку, и Васька поехал бы на дачу, жрал бы огурцы и клубнику, и…