– Как ты мог так поступить со мной? – спрашивает Руби. По-прежнему твердо. – И с Джеммой? Как мне дружить с ней после этого?
– Она сама повесилась мне на шею. Я говорил ей, чтобы отстала, но она не послушала. Ты же знаешь, какая она настырная.
– Значит, ты не собирался прижимать ее к стенке в душевой и взасос целовать ее шею? Она сама заставила тебя это сделать? Если она сама – как ты это сказал? – повесилась тебе на шею, значит, ты дал ей повод. Она не стала бы делать это ни с того ни с сего.
Джон, должно быть, продолжает ходить по комнате, потому что я слышу, как содрогается перегородка.
– Я не стал бы ничего делать, если б не увидел, как ты переписываешься с Максом, – говорит он.
– Значит, это я виновата? Если б я не была такой шлюхой, то ничего и не случилось бы? Ты действительно пытаешься это утверждать? Что с тобой? Прекрати вешать это на меня! Это ты изменил мне с Джеммой!
Голос у нее высокий, резкий и яростный. Она кричит. Она вот-вот сломается. Это все его дело. Его грязные приемчики кукловода. Он всякий раз ломает ее. Она никогда не выиграет.
– Тебе нужно успокоиться, – говорит Джон. – Ты ведешь себя как сумасшедшая.
Голос у него такой спокойный, ровный. Хищник, просчитывающий действия жертвы перед тем, как наброситься на нее.
– Я сумасшедшая? Я видела, как ты трахался с другой, а ты пытаешься это отрицать и даже не собираешься извиняться…
– Посмотри на себя, ты просто свихнулась. Ты чокнутая, – говорит он.
Я слышу, как Руби начинает плакать; рыдания сотрясают ее грудь, словно порывы бури.
– А теперь ты плачешь, – продолжает Джон. – Видишь? Я же сказал, ты чокнутая.
Я слышу, как что-то ударяется в стену с другой стороны, и на миг отшатываюсь. Потом до меня доносится шум потасовки. Я опять прикладываю ухо к стене.
– Ты пытаешься ударить меня? – спрашивает Джон.
Руби все еще плачет. Этот звук заставляет меня вздрогнуть.
– Ты должна перестать плакать, Руби. Перестань, прекрати.
Снова стук – похоже, на этот раз книга, упавшая на пол; ее страницы с шорохом перелистываются сами по себе.
– Ты думаешь, что можешь что-то сделать мне? – говорит Джон. Я понимаю, что он говорит это прямо ей в лицо, настолько тихий у него голос.
Руби издает такой звук, словно задыхается. Я в ярости, мне хочется пробить перегородку насквозь. Но я не делаю этого. Она не должна знать, что я подслушиваю. Она не должна знать, что я имею к этому какое-то отношение. Она порвет с ним. Это должно произойти. – Сейчас.
Я слышу, как его кулак ударяется во что-то мягкое, и Руби издает булькающий звук – как будто с разбега прыгнула в холодную воду.