С теми немногочисленными монетами, которые ей удалось добыть, приходилось работать слишком много, ведь для создания философского камня требовалось абсолютно чистое первозданное золото, которое можно найти лишь в земле, в рудниках, а к подобным вещам у неё не было доступа… И вот Кристобаль вдруг приносит ей такой бесценный подарок: кусок счастья и дорогу к вечности, которую искал отважно и безуспешно её названый отец-монах, передав ей в горном монастыре самую суть наставлений и завещавший продолжить его удивительное дело.
Однако Камила была слишком слаба, а голоса на улице становились всё громче и агрессивнее, и она нашла в себе силы несколькими резкими рывками добраться до окна и повиснуть на его раме, стараясь разглядеть, что происходит снаружи, но при этом не высовываться наружу.
Внизу у входа стояли два человека в одежде стражей (тех самых, которых нищие алхимики боялись, как огня, и называли «собаками») и препинались с высоким темноволосым мужчиной, преграждавшим им вход.
Они нервничали и пытались пройти, но мужчина, противостоящий им, был явно сильнее и настроен решительно, к тому же он недвусмысленно намекал на наличие у себя оружия, держа правую руку на одноимённом бедре, а другой ожесточённо жестикулируя.
На улице в целом, как и всегда в этом квартале, было достаточно шумно, а потому, несмотря на громкие голос людей, Камила не могла разобрать, о чём они говорят. Но внезапно эти двое отвлеклись от общения с высоким мужчиной и переключились на своих соратников, ведущих под руки худого юношу со светлыми волнистыми волосами.
Ещё недавно её тонкая рука ласкала эти шелковистые кудри, и вот вдруг невинный мальчик, чьи горячие губы так нежно приникли к её холодеющим губам, — в руках жестоких стражей порядка, уничтожающих любые проявления свободной воли…
В это время защитник входа в облупленное трёхэтажное здание на окраине города, в котором сдавались внаём квартиры за сущие копейки, увидел, что четыре человека в форме заняты новым пленником, и исчез в тёмном проёме входа, а хрупкая девушка, похожая на привидение, упала навзничь возле грязного полуоткрытого окна.
Она очнулась и дышала ровно. Руки её покоились на одеяле (боже мой, эта тряпка была разглажена и положена так красиво, что действительно напоминала одеяло). Руки. Пустые руки.
Камила села, выпрямившись по струночке (странно, её даже не мутило, несмотря на резкое движение).
— Я проветрил немного, — монотонным безучастным голосом сказал высокий человек.
Он даже не обернулся. Он сидел у атанора и задумчиво смотрел на горящий ровно огонь масляной лампы внутри.