— Ты поправишься! — вдруг выкрикнул он. — достанешь Камень и будешь жить вечно! Потому что я принёс тебе кое-что.
Он взял её безвольную руку и вложил в неё небольшой кусочек, неровный, твёрдый и будто горячий… горячий скорее энергетически. Камила, привыкшая сканировать внутренним чутьём любой минерал или металл, вдруг перестала дрожать и успокоилась. Мощная сильная волна теперь пронизывала её тело, добралась даже и до сознания, она вытянулась на своей нехитрой постели и расслабилась. Судорожный вздох вырвался из её груди, девушка прикрыла глаза и улыбнулась впервые за долгое время… крошечная слезинка просочилась из-под дрожащего тонкого века, потекла вниз по скуле, но Кристо поймал её ладонью, прежде чем она упала на рваную простынь.
— Надеюсь, это слёзы счастья, — благоговейно пробормотал он, — а если это так, то я сохраню их как сокровище.
Приоткрыв глаза, Камила видела, как он, держа на одной ладони её дрожащую слезинку, другой рукой взял маленький глиняный кувшинчик, болтающийся на потрёпанной тесёмке на его бледной груди, зубами вытащил из него крошечную пробочку и бережно, но ловко влил туда эту каплю.
— Что ты делаешь? — изумлённо спросила девушка.
— Там слёзы моей матери, — просто сказал юноша, потупив взор, — твои мне не менее дороги…
На улице вдруг раздались громкие мужские голоса, и молодые люди одновременно вздрогнули, обернувшись к окну, как загнанные звери в ловушке.
— Мне надо идти, — прошептал юноша, — спрячь его! Спрячь хорошенько и никому не показывай!
— Но… — попробовала что-то сказать Камила.
— Тссс, — Кристо прижал палец к губам и вдруг посмотрел на неё так, как не смотрел никогда.
Он был такой родной и близкий, такой бесхитростный и наивный, она действительно любила его, как брата.
Он вдруг метнулся к ней, обнял нежно и неожиданно поцеловал в губы… Его губы были очень мягкими и тёплыми, они словно вдохнули в её холодное тело горячую мощь цветущей юности, а после он вскочил и исчез так же неожиданно, как появился.
Камила осталась сидеть одна, ошеломлённая, но подарок Кристо жёг её кожу, подобно огню в печи, и она раскрыла ладонь. На ладони горел, переливаясь солнечными гранями, маленький кусочек чистейшего золота. Она знала это своим сердцем, каждой клеточкой кожи и внутренним сияющим взором, проникающим за пределы материи. Девушка часто и глубоко задышала. Ведь это было именно то, над чем она билась последние месяцы, отравляя себя гремучими смесями, чтобы вывести из созданными людьми чеканных пластинок весь яд, все наносные вещества, все примеси, не имеющие отношения к делу её жизни.