Ей хотелось ощутить тепло материнского тела, припасть к мягкой груди и глотать питательную влагу, животик скручивало от боли, но вокруг расстилалась только безответная тишина, и никто не появлялся, чтобы взять её на ручки.
Приступы паники и позже преследовали Лару, но об этом никто не знал. Да и кому она могла рассказать? Возможно, поэтому девочка росла замкнутой и нелюдимой. Не привыкнув ждать помощи от других людей, она уже не верила им. Однако в её сердце жила надежда, что однажды ей удастся найти то живительное тепло, которое она искала тщетно и неосознанно всю свою жизнь.
И когда руки любимого мужчины обвивали её, когда он нежно прижимал её к себе и они сливались в единое целое, Ларе казалось на краткие мгновения, что она достигла, наконец, того желанного берега безопасности, внимания и поддержки, который всё время грезился ей где-то вдали.
Рядом с Яром ей всегда было так хорошо и спокойно…
Так что же произошло? Неужели он не чувствует того же, что и она?
Как он может спать спокойно, зная, что она в отчаянии?
Да и знает ли? Вдруг он думает, что это просто незначительная временная блажь, или, того хуже, что она безумна?
Предположения о том, что думает он, совсем выбивали из колеи.
Лара закрыла глаза и постаралась успокоить все движения мыслей. Вместо мыслей перед её глазами теперь мелькали чёрные вспышки. Они взрывались в пустоте и растворялись, и тут же из ничего появлялись новые. Она смотрела на них долго, но успокоительное начинало действовать, и теперь вся усталость, которую она не чувствовала до этого, моментально дала о себе знать. Ларе казалось, что какое-то огромное тяжёлое чёрное одеяло накрыло её с головой, забирая остатки кислорода, и она не сопротивлялась, а погружалась в бессознательное состояние без воздуха и света. Но, по крайней мере, в нём не было боли и отчаяния.
На мгновение перед её внутренним взором мелькнуло лицо демона с наполовину дописанным лицом. Он поднял голову и смотрел прямо и с вызовом, глаза его блестели и, подобно невидимым, но ощутимым щупальцам осьминога, его взор, казалось, проникал ей прямо в душу — в то место, которое существовало из жизни в жизнь. Чудовище оскалилось в торжествующей ухмылке, Лара вздрогнула и провалилась в сон.
* * *
С того дня Ларе не здоровилось. Она закрыла серым бархатом неоконченную картину, потому что тошнота подкатывала к горлу каждый раз, когда она подходила чуть ближе… как будто это полотно было проклято. Девушка даже не находила в себе сил снять его с мольберта и начать что-то новое.
Она плакала, не переставая, круглые сутки, и вместе со слезами силы покидали её…