Да, девочка определённо будет совсем другой ведьмой, не такой, как Тамара, но старуха не жалела о своём выборе — да и её ли это был выбор? Не духи ли привели к ней этого чудесного ребёнка? Что ж, время не стоит на месте, но колдовство остаётся прежним. Можно изменить какие-то внешние атрибуты, однако самое главное — это передавать неизменную суть, не позволить погибнуть древней магии.
Ведьма вышла на воздух. За ночь снега насыпало ещё больше, и пришлось взять в руки лопату, чтобы разгрести дорожку до кострища. Она принесла охапку хвороста и сложила костёр. Глаза постепенно привыкали к темноте. Вскоре огоньки с треском заплясали, освещая пространство вокруг. Тамара протянула к ним руки, чтобы погреть.
Она была одета просто: в ватник и длинную чёрную шерстяную юбку, на ногах — обычные серые валенки. Голова замотана пуховой шалью, а руки без рукавиц — немного распухшие, с покрасневшей от тепла костра потрескавшейся кожей. Прищурившись, пожилая женщина несколько минут стояла и молча смотрела на огонь. Невысокого роста, крепкая, коренастая; длинные тёмные волосы, припорошённые сединой, выбивались из-под шали и падали на грудь крупными свалявшимися завитками. Когда-то они явно были пышными, красивыми, даже роскошными, но она давно за ними не следила. Круглое лицо Тамары испещряли морщины, но угольно-чёрные глаза под густыми бровями казались неожиданно молодыми, а взгляд был ясным и острым. Женщина пристально смотрела будто бы в самый центр костра, неотрывно, почти не мигая, и пляшущие языки пламени отражались в глазах её, как в тёмных зеркалах.
Вдруг она резко подпрыгнула, словно взлетела выше огня, закрутилась в воздухе вихрем с такой скоростью, что пробуждённый этим движением ветер поднял вверх подсвеченные пламенем снежинки, и Тамара продолжала вращаться в искрящемся снежном облаке, не замечая, что её подопечная в домике уже проснулась и наблюдает за ней в окно серьёзно и спокойно, опустив голову на сложенные на подоконнике ладони.
Тамара с глухим звуком приземлилась, топнула пару раз правой ногой, затем по инерции повернулась ещё несколько раз вокруг себя и вдруг завыла волком, а потом, продолжая воем выводить странную старинную песню, заплясала вокруг костра. Шаль упала с её головы на плечи, густые чёрно-белые локоны вились в воздухе, глаза угольками сверкали, отражая огонь, да она и сама была огнём — безумной жаркой стихией страсти, и Тая видела сквозь мутное стекло, как преображается её наставница и вдруг непонятным образом приобретает силу, задор и облик молодой девушки, такой радостной, юной и прекрасной, румяной, пышной, черноволосой.