— Вы так говорите, как будто я других людей не вижу. Как будто на луне сижу. В резервации.
— Ну. Где и каких других людей вы видите?
— ...Да просто на улице. В конце концов, кассиршу в супермаркете.
— Кассирша в супермаркете нагрубила вам из-за того, что вы феминистка?
— У меня, между прочим, на лбу не написано, что я феминистка! Но я всегда смотрю на неё и думаю, что если бы она знала, то сделала бы что-нибудь ужасное. Плюнула или зажала нос.
— Это какая-то одна и та же кассирша?
— ...Нет, кассирша вообще.
— И с чего ей зажимать нос? Вы считаете, что от вас плохо пахнет?
— Нет! Я так не считаю! Но если кто-нибудь захочет дать мне понять, что от меня воняет, ему совершенно не обязательно вонь почувствовать!
— Но почему кому-то должно захотеться именно этого?
— Наверное, есть во мне что-то такое, располагающее. Потенциальная вонючесть, образно говоря.
— Образное мышление — прямая дорога к шизофрении.
Нужно было выбирать психиатрию.
Вслед за Мусей пожаловал Нестор.
Представился он при первой встрече так: «Меня зовут Нестор». И после паузы, со значением: «Как Махно».
Я предположил, что по этому поводу мы и будем лечиться. Мало ли на свете было Несторов: Нестор-летописец, Нестор царь Пилоса, Нестор Кукольник — чем плох Нестор Кукольник? — или хотя бы Нестор Петрович из «Большой перемены». Знаменательный выбор Нестора Махно сулил долгие изматывающие часы разговоров ни о чём: природе власти, текущей политике нашего государства и сопредельных стран. Но всё оказалось гораздо хуже.
Представившись, он не спеша показал мне удостоверение и разулыбался.
— Ну и что будем с вами делать? Разоблачать или перевоспитывать?
Они долго ломали головы, решая, какое дать название своей организации. Им не хотелось иметь что-либо общее с параллельными госструктурами и не хотелось быть обвинёнными в рабском копировании западного опыта. Им, например, очень нравилось слово бюро, но от него отказались — так же как от слов комитет и служба, которые не нравились совсем. (Это в духе неофитов: придавать такое значение вывеске, не понимая, что людям со стороны безразлично, как будет называться организация, усвоившая все функции и пороки спецслужб.)
Организаторы ещё немного поскрипели мозгами, и на свет явился Демократический Контроль.
Проклятый пакт от двадцать третьего августа! До него они были вынуждены большую часть времени и энергии тратить на вражду с государством. Урегулирование дало им возможность всерьёз взяться за граждан. На заводы они, разумеется, не пошли — а кто пошёл, написал истерические манифесты о непригодности родного народа к демократии, — но интеллигенция оказалась в их полной власти.