Как у них у всех непросто с отцами, значит же это что-нибудь. Мусин давно за границей с новой семьёй, и говорит она о нём с ненавистью. («Мой отец нас предал. Бросил в самое тяжёлое время. Я взяла мамину фамилию. Для меня его не существует, не существует, вам понятно?») Отец Вячеслава Германовича был запойный. («Я своего отца толком не знал. Он рано умер. Не говоря уже о том, что почти не жил с нами».) Даже Нестор имеет претензии к папаше, с которым, впрочем, трудится рука об руку. (Либерализм на семейном подряде.) Вижу я этого папу по телевизору.
Никаких записок, конечно, в сейфе не было. Я этого ждал и по тому, как расстроился, понял, насколько серьёзна моя собственная проблема. Никакие таблетки, никакие сочетания веществ не могли сделать из свинцовой мании лёгкий необременительный невроз.
Потом пришла Соня, и день поехал по привычным рельсам.
— Что вы думаете, он хочет помириться.
— Тот гопник?
— Доктор, он не гопник.
— Может быть, и попытки изнасилования не было?
— ...Всё зависит от выбора момента. Он выбрал неудачный момент. Теперь мирится. Предлагает помочь с моим делом, у него приятель в Следственном комитете. То есть уже не в следственном, в каком-то другом, но с прежними связями. А я думаю только о том, что он видел на мне это... вот это... безобразие.
— Уверяю вас, Соня, он их не запомнил или успел забыть.
— Зато я помню.
— Тогда зачем мы это обсуждаем?
— Может быть, если Следственный комитет будет присматривать, хоть что-то найдут.
— И откуда у вашего негопника такие друзья?
— Он серьёзный человек. У него свой бизнес.
— ...А я вам говорил, что драгоценности нужно страховать.
— Вы не знаете, сколько это стоит. И ещё год доказывать будешь, что не сама себя обчистила.
— ...И что у него за бизнес?
— Коллекторское агентство. Не надо морщиться. Он не такой, как вы подумали.
— Они все такие.
— Ну это уже демагогия. Он не старушек на счётчик ставит.
— А кого?
— Мошенников. Фирмы, которые расплатиться могут, но не хотят.
— ...Может, он воров и навёл? В отместку?
— Дима?! Нет, исключено. С таким же успехом можно сказать, что это вы их навели.
— ...Я начинаю думать, что он вам нравится. Жертва часто привязывается к насильнику.
— Но он не успел! И кто здесь жертва... Ну, я его довольно сильно пнула.
— И теперь жалеете?
— Да нет. Мужчинам это только на пользу. Вы что думаете, он пришёл бы мириться, если бы это он меня поколотил? — Соня повернулась, пригляделась ко мне и даже засмеялась от удовольствия. — Вы не можете. Вы сейчас себя представляете на его месте, а не на моём.
Странным было бы обратное, подумал я. И сказал: