– Коленьку казаки поймали. Пороть собираются. Прикажите им! – на лице Харловой появился лихорадочный румянец – Я… для вас, что угодно сделаю…
На ковер упала душегрейка, потом платок. Девушка начала расстегивать платье на груди. Я невольно оценил фигуру. Высокая, красивая грудь, талия, на которую так и хочется положить руки. Бедра так и взывают к любви. Мысленно отвесил себе подзатыльник! Ну не сволочь?? Тоже мне, сатир выискался.
– Татьяна Григорьевна! – я схватил девушку за руки и прекратил процесс раздевания – Извольте прекратить. Это недостойно!
– Прекратить?? – вдова удивленно на меня посмотрела – Разве не этого вы вчера хотели?
Я погрузился в голубой омут глаз Харловой и не сразу сообразил, что ответить. А потом меня как током ударило. А жить то девчонке недолго осталось. Как в Берды, на зимние квартиры войско встанет, так и выйдет из-за нее драка у казаков. В отсутствие Пугачева, полковник Лысов приревнует и порешит Харлову собственной рукой. На следствии будет отпираться, доказательств для обвинения найти не удастся.
– Давайте так, Татьяна Григорьевна – я с трудом сглотнул – Что было ранее промеж нас прежде – забыто. Начнем с чистого листа.
– С чистого листа? – Харлова несмело улыбнулась, застегнула платье – Какое необычное выражение. И говорите вы ныне чище нежель ранее.
Вдова задумалась, на ее чистом лбе появилась морщинка.
– Что случилось с Колей? – я решил отвлечь девушку от вредных раздумий.
Насколько я помнил, Коля – это младший брат Харловой. Вместе с ней угодил в плен к пугачевцам.
– Он… сбежать хотел. В Оренбург. Разъезд поймал его, объявили шпионом…
– Шпионом? – я засмеялся – Сколько ему лет?
– Девять.
Вдова подняла с полу душегрейку, повязала обратно платок.
– Иди с миром – я перешел на «ты» с девушкой – Распоряжусь, чтобы отпустили Кольку. А ты уж ему ума вложи, объясни, что вокруг разъезды казаков, пикеты. Не сбежать ему. Если не внемлит – быть ему поротым. Ей богу быть.
– Отпустил бы ты нас, Петр Федорович – Татьяна повесила голову – Мочи нет жить так…
– Куда отпустить? Муж твой мертв, в крепости, где ты жила – мои казаки, Оренбург в осаде. Там голод скоро начнется.
– В Казань поеду. К родичам.
– Как поедешь? На дорогах неспокойно. Вот что, Татьяна. Утро вечера мудренее – я выглянул из шатра, уже начало темнеть – Потом обговорим все.
Харлова ушла, а я отдав приказ о ее брате, лег, положил голову на седло. Закрыл глаза. А вдруг все это сон? Сейчас усну, проснусь – а я все еще Иван Петрович Пугачев. Далекий правнук великого предка.
* * *
Выспаться мне не дали. Стоило только задремать, как в шатер заглянул Мясников.