– А завтра, соберемся вдвоем, Афанасий Петрович, и окончательно решим. Есть для тебя одно дельце.
* * *
Пока я делал записи после разговора с Перфильевым, наступил поздний вечер. Весь чай полковники с генералами выдули, поэтому я, занеся корону в сокровищницу, направился на кухню. На подходе услышал тихий женский плач. Плакала Харлова. Я тихонько подошел к двери, осторожно заглянул. Татьяна, роняя слезы, склонилась над небольшим медальоном. Я пригляделся – это была миниатюра немолодого мужчины. Кажется в военной форме.
– Ой! – девушка меня заметила, мгновенно убрала цепочку с медальоном в ворот платья. Вытерла слезы платком.
– О чем грустишь, Татьяна? – поинтересовался я, усаживаясь рядом за большой кухонный стол – Это же твой усопший супруг?
– Убитый! – у вдовы гневно раздулись крылья носа. Она сразу стала похожа на нахохлившегося ястреба.
– Так он же военный. Многим из нас уготовлена участь быть убитыми в бою.
– Особливо тем, кто отсиживается за чужими спинами – ядовито произнесла девушка.
– При штурме Оренбурга я был в первых рядах – пришлось повысить голос – И в меня стреляли, и я стрелял. Даже убил кого-то.
– Смертоубийство – это грех! – Татьяна резко встала, собралась уходить – Тут нечем гордиться.
– И не о чем горевать. Смерть в бою – доблесть воинская, а не грех – я тоже встал, заглянул в большой чугунный чайник. Неостывший кипяток был, осталось найти чай – А судить о том женщине не сведущей в ратном деле – гордыня, сударыня.
– Дай, я сама – Харлова отобрала у меня чайник – Не престало «амператору» – девушка презрительно подчеркнула это простонародное произношение – себя самому обслуживать.
– Послушай, любезная Татьяна – я повторно схватился за ручку, невольно коснувшись ладони девушки. Мы оба на мгновение замерли. Харлова стремительно покраснела, сделала шаг назад, но чайник нас не пускал – Положение у нас незавидное. Думаешь, я того не понимаю, что ты несчастна и скорбишь по погибшему супругу? Что окромя сурового презрения и ненависти ни я, ни казаки с крестьянами у тебя не вызываем? Как дворяне называют нынче народ? Подлые холопы? Бунтующая чернь?
– Смею заметить, что все не совсем так… – пролепетала испуганная Харлова – Я же не глупое дитё, сударь. Сама видела к чему все идет. Казачки хоть годом ранее взбунтовались, однако требования их были вполне разумны…
– Присядем-ка – я указал ей на стулья.
Мы поставили чайники на стол и разместились друг напротив друга.
– Расскажи о себе.
– К чему это? – Харлова нервно достала платок из рукава, потянулась промокнуть свои огромные голубые глаза, потом передумала. Взяла щипцы, сняла нагар со свечей.