Но не только это взволновало его. Что-то сильно мешало ему, что-то выбивалось из общего стиля. Вот в чем дело! Это ощущение исходило от самого графа, с ним было что-то не в порядке. Дракула смотрел на ученого с каким-то презрением или, точнее, с очень неприятным выражением лица. В любом случае, дружелюбным назвать такой взгляд было просто невозможно. Виктор поразился. Как же так? В одну минуту вся его жизнь покатилась под откос. Еще мгновение, и он, наверное, попросту сойдет с ума.
Голос графа раздался словно откуда-то сверху:
– И куда же вы намерены бежать, Виктор?
Дракула находился где-то среди стропил, как будто каким-то волшебным образом ему удалось переместиться туда за долю секунды. «Если это и магия, – подумалось Франкенштейну, – то наверняка черная».
Но сейчас не было времени размышлять над трюками, которыми владел граф, а потому Виктор попытался просто сосредоточиться. Он раскрыл походный саквояж и начал судорожно собирать в него все те вещи, которые могли ему понадобиться в пути. Франкенштейну необходимо было немедленно убираться отсюда и, кроме того, спасти свое творение... Он должен избежать мести толпы... и еще ему надо остерегаться Дракулы. Прочь отсюда, подальше от графа. А потом, когда он окажется в безопасности, у него будет время, чтобы все еще раз обдумать и сделать соответствующие выводы.
– Ваши весьма специфические опыты стали причиной того... что вас теперь вряд ли примут где-нибудь в цивилизованном мире, – холодно и чуть насмешливо произнес Дракула. Когда Франкенштейн поднял на него глаза, то обнаружил, что граф расхаживает в дальнем углу комнаты, рядом с камином.
Но это же невозможно! Такое перемещение физического тела противоречило законам динамики, а Виктор неплохо разбирался в естественных науках. И кто он вообще такой, этот странный человек? Он, конечно, лгал Франкенштейну во всем и с самого начала, с самого первого своего появления в родовом замке. Кроме того, графу удалось лишить Виктора чего-то очень существенного... весьма важного, что сам он пока еще никак не мог определить словами.
«Нет, я сам отдал ему все добровольно. Я сам пригласил его в свой дом. И не только в дом...»
Франкенштейн отбросил и эти мысли, заставляя себя сконцентрироваться на самом главном: на своем творении, на сыне. «Я заберу его с собой, мы убежим отсюда очень далеко, мы отправимся туда, где никто и никогда не найдет нас», – решил он. Виктор продолжал судорожно собирать и укладывать вещи в саквояж. Он брал только самое необходимое, хотя мысли его начинали путаться, как только граф оказывался на расстоянии нескольких шагов от него.