Большинство мужчин несли с собой факелы, а также всевозможные орудия труда, которые могли применяться и как оружие: здесь были и вилы, и лопаты, и топоры. В обычное время безобидные инструменты служили для возделывания земли или для строительства жилья, сегодня ночью они должны были послужить куда более жестокой цели.
После небольшой передышки толпа приготовилась уже во второй раз атаковать ворота своим бревном, которое они использовали в качестве тарана. За воротами возвышался замок Франкенштейна, словно выросший из трясины болот и молча взиравший на разбушевавшихся крестьян.
Старый замок, который насчитывал сотни лет, сумел пережить немало осад вражеских войск, но сегодня толпа почему-то была уверена в том, что эта крепость должна непременно пасть. Внутри замка находился один-единственный человек, ну а с ним они, безусловно, сумеют расправиться.
Возглавлял этих безумцев все тот же гробовщик в высоком цилиндре. Его блестящие глаза отражали огонь факела, который он держал в поднятой руке, и ненависть, которую он испытывал к тому, кто находился сейчас в замке. Предвкушая удовольствие, с которым он разделается с этим негодяем, гробовщик постоянно что-то выкрикивал, подзадоривая своих товарищей, не давая им возможности успокоиться:
– Вы знаете правду! Вам хорошо известно, что он делает там с телами всех тех, кто был вами когда-то горячо любим! Не забывайте этого! Он должен ответить за все!
Вокруг гробовщика поднялся недовольный шум. Толпа гудела и требовала перейти к действиям. Мужчины то и дело принимались вновь и вновь таранить ворота бревном. Но ворота продолжали упрямо держаться на своих старинных петлях и не желали так просто сдаваться. Но это не слишком расстраивало гробовщика: он уже понимал, что ждать оставалось немного.
* * *
И снова Франкенштейна поразил тот факт, что в голосе графа не прозвучало беспокойства и озабоченности. Осквернение могил всегда считалось серьезным обвинением. Тем более что толпа, как видно, была полна решимости разделаться с ученым без всякого суда. Скоро ворота замка поддадутся, ну а уж со входной Дверью такой мороки уже не будет. И вряд ли кто-нибудь теперь сможет остановить разъяренную толпу.
Франкенштейн бросил на Дракулу умоляющий взгляд и произнес:
– Я должен... я должен бежать и каким-то образом скрыться из этих мест.
Теперь его охватила самая настоящая паника: Франкенштейн принялся нервно расхаживать по лаборатории, разглядывая ее так, словно он видел эти приборы и аппаратуру впервые. Теперь она превратилась в темницу и походила скорее на зловонную тюремную камеру, чем на лабораторию, где совершаются научные открытия. Оборудование, которое когда- то восхищало юного Виктора, теперь только пугало его. Динамо-машины, генераторы, баки и цистерны для химических реактивов – все это казалось ему чудовищным порождением ада. Все смешалось в голове Виктора, когда он начал понимать, что мир рушится, и земля уходит у него из-под ног, и на спасение уже не остается ни малейшей надежды.