Точно так же Пия привыкла к жизни узницы во дворце, ставшем ей тюрьмой.
Она чувствовала себя Рапунцель, запертой в маленькой башне, которую никто не посещал. Кроме мужчины, приходившего в основном ночью и от которого она теряла голову, хотя он к ней и пальцем не прикоснулся.
Пия целыми днями вела колонку о хороших манерах и читала в таблоидах отвратительные статьи о себе, после чего клялась больше ничего о себе не читать. Однако на следующий день все повторялось.
Ее ночи были наполнены ожиданием непредсказуемых визитов Ареса.
Вдруг он появится в дверном проеме, когда тени станут длиннее. Вдруг пригласит с ним выпить, посмотрит настороженным взглядом зеленых глаз, в которых приглушенным пламенем полыхает огонь. Она согласится и пригубит бокал газированной воды, в то время как он будет смаковать более крепкий напиток. Потом между ними повиснет тишина, густая и слоистая. А возможно, они поговорят о чем-то. Разговор, естественно, примет двусмысленный характер.
Пия не знала, как сложится. Просто ждала появления Ареса с почти неприличным предвкушением. Она скучала по нему, когда обязательства вынуждали его уезжать.
Когда не думала о своем местожительстве как о тюрьме, она признавалась себе, что ей больше подходит именно такая жизнь, тихая и спокойная, вне яркого внимания средств массовой информации и бульварных спекуляций. Ночь в Нью-Йорке явилась единственной попыткой стать другой, играть чужую роль.
«Может быть, – угрюмо размышляла она, все больше походя в этом на мягко упрекающую Александрину, – причина, по которой Арес не может находиться в моем обществе больше нескольких минут, несмотря на то, что я вынашиваю его детей, в том, что он видит не ту женщину, которую повстречал в Нью-Йорке. А потому и чувствует себя обманутым».
Ей не хотелось об этом думать. Но как отогнать подобные мысли? Тем более что она, ко всему прочему, отнюдь не красавица. Ну, совсем не похожа на мать. Такой мужчина, как Арес, может овладеть любой женщиной, и постоянно делает это. Неужели он захочет на всю оставшуюся жизнь быть привязанным к ней?
Казалось, она уже давно смирилась со своей внешностью, точнее, ее полным отсутствием. Вполне естественное следствие, учитывая то, что она – единственная дочь прекрасной Александрины Сан-Джакомо. Ей было суждено стать разочарованием с самого рождения.
«Я позабочусь о том, чтобы у нас с вами была хорошая семья. Клянусь», – ежедневно обещала Пия сыновьям, принимая удобное положение на любимом шезлонге, когда мальчишки начинали пинаться. С каждым днем, по мере их развития, она все больше и больше набирала вес.