Его первой реакцией стало отрицание.
Дело в том, что никто прежде не осмеливался сказать ему это в лицо, никто и никогда не любил его. Кроме матери, конечно. Но она, к сожалению, давно умерла.
Он не обычный человек, а наследник трона, и появился на свет лишь потому, что отцу был нужен преемник. Любой ребенок его матери мог бы оказаться на его месте. Какая уж тут любовь. Сплошной расчет.
И только Пия осмелилась поведать о своей любви к нему.
С самим собой спорить можно сколько угодно, убедительно доказывая, что она ошибалась, поскольку мало знает о мужчинах. Поэтому немудрено влюбиться в первого – и единственного, кто открыл ей радости секса.
Потому он и не сомневался, что она ошибается. Хотя… На вечеринке в Нью-Йорке было много мужчин, а улыбалась-то она лишь ему.
Ему.
До него наконец дошло, что она никогда не делала ничего подобного до той ночи в Нью-Йорке. И сделала это с ним. Подарила свою невинность. Страдала от его реакции на известие о том, что она беременна. Отправилась с ним на острова, позволила запереть себя. И не для собственного спокойствия, а чтобы не волновался он.
Она сделала все это по одной-единственной причине, которую он никогда бы не придумал сам, потому что не было в его словаре одного слова. Ею двигала любовь.
Да, она его любит.
А теперь она вся в крови.
Он не может потерять ее. Боже, помоги ему, недопустимо потерять ее сейчас, когда он только начал понимать, как много она для него значит.
Пия – единственная женщина, с которой он был по-настоящему близок. И да, у них был удивительно хороший секс, и они много проводили времени вместе. Достаточно, чтобы он лучше ее узнал. Достаточно, чтобы понять, что ему хочется узнать ее еще больше.
Растить вместе их сыновей.
Но на это нужно больше времени.
Да, можно потратить всю жизнь, пытаясь представить, что Пия скажет дальше. А потом еще одну жизнь на изучение различных оттенков ее улыбки.
Она – единственная женщина, которой он подарил кольцо своей бабушки. Единственная женщина, которую он просил выйти за него замуж. Снова и снова. Неоднократно. Пока не добился согласия.
Словом, она – единственная женщина. И точка.
Ей нужно жить, чтобы он мог поведать ей об этом. Рассказать о тысяче вещей. А главное – извиниться за то, что обращался с ней как с пешкой.
Ей просто нужно жить.
– Ваше высочество, – раздался голос врача у двери.
Арес вскинул голову, но ничего не смог прочесть на его лице.
– Состояние вашей супруги стабилизировалось, однако детям нужна помощь. Мы немедленно проведем кесарево сечение.
Арес ощутил головокружение, он едва ворочал языком.