Почему вы не отвечали на мои письма? Это было неумно и некрасиво со стороны друга детства. По счастью, еще есть время. Герцог еще здесь, да вдобавок и болен, как мне говорили. С вашей дипломатической сноровкой и при вашем влиянии на герцога вы, уж конечно, найдете способ полюбовно договориться с ним, чтобы он задержался в Куре. Тем паче, что сам-то он не может вести свои войска домой, во Францию. Ну как, договорились? Фуэнтес в обмен на герцога? Вы молчите… Надо надеяться, у вас, как у намалеванных святых и у красивых женщин, молчание — знак согласия.
Иенач выслушал его с безмолвным и негодующим презрением.
— Убирайтесь отсюда, Рудольф Планта, — заговорил он наконец тихим, но гневным голосом. — В Граубюндене вы все еще вне закона, и всякий, кому вы здесь повстречаетесь, вправе убить вас. Сербеллони знает, что с людьми вашего пошиба я переговоров не веду. Ему известны мои условия, от которых я не отклонюсь ни на волосок. Я вступил в переговоры с Испанией, дабы восстановить свободу и честь моей отчизны. Вам же до нее никогда не было дела, иначе вы не сочли бы меня способным на такую низость. Сербеллони тут ни при чем. Это дело по вашей части, и хлопочете вы о собственной выгоде. Вам не впервой продавать доблестную кровь и вести подлый, трусливый, позорный торг человеческими жизнями! Стыд вам и срам!
Планта издевательски захохотал.
— Эх вы, святая невинность! Можно подумать, вы так уж брезгаете испанскими червонцами… Откуда тогда, позвольте вас спросить, к вам привалило богатство и почет, меж тем как у меня все родовые поместья и замки отняты взбунтовавшейся чернью во главе с неким пастором-демократом, о котором вам теперь, должно быть, тошно вспоминать. Вот я по сей день и скитаюсь, как странствующий рыцарь, без денег, без крова. Ну да что там поминать зло! Сейчас мы едим хлеб одного хозяина. Я знаю, что вы получили большие деньги. И вам уж никак не пристало попрекать меня тем, что и я хотел провернуть выгодное дельце!
— Господи, до чего я дожил! — простонал Иенач. — Отпетый прохвост считает меня своей ровней! А казалось бы, чего же справедливей, чтобы Испания уплатила нашим войскам жалованье, которое задолжала им Франция?!
— Весь поток дукатов шел через ваши руки, трудно поверить, чтобы мимоходом он их не позолотил, — с издевкой ввернул Планта.
— Прочь, мерзавец, пока я тебя не прикончил! — весь дрожа, крикнул Иенач и выхватил шпагу из ножен.
Но тот заблаговременно успел отбежать на противоположную сторону.
— Не премину похвалить в Милане ваш образ мыслей, — хихикнул он напоследок и нырнул в тень домов.